Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование [litres]

Вот почему пример с «фактами» о ситуации «написания книги по методологии», в некотором смысле, некорректен.

Если вопросы заданы и ответы получены не в рамках видения отношений между элементами ситуации, а в рамках языковых конструкций, то мы уже имеем дело не с «фактами» (которые, все-таки, есть именно отношение между вещами, а не обозначение этих отношений), а с «пропозициями».

Проблема здесь заключается в том, что, будучи означенными, «факты» как бы выходят на уровень сознания, где неизбежно начинают взаимодействовать с его нарративными конструктами, включаются в разнообразные языковые игры и вообще становятся представлением о неких отношениях, и перестают быть самим этим отношением.

Отношение между элементами можно лишь видеть, любые же попытки зафиксировать отношение приводят к утрате отношения с этим отношением (по аналогии с феноменом «коллапса волновой функции» при ее замере наблюдателем).

Впрочем, пропозиции («сформулированные факты») могут быть полезны, когда над соответствующей ситуацией (положением вещей) работают несколько человек, как, например, бывает в случае выработки командой каких-то бизнес-решений, во время обсуждения формата отношений между двумя людьми, или, допустим, в авторской группе, работающей над сценарием к сериалу.

Однако, даже в этих случаях необходимо отдавать себе отчет в том, что всякая «пропозиция» является, на деле, лишь своеобразным языковым контейнером для передачи соответствующих смыслов (отношений вещей), усмотренных участниками обсуждения, друг другу.

Далее, каждый из участников подобного обсуждения должен будет эту пропозицию распаковать внутри своего пространства мышления. И уже в таком, распакованном виде они смогут воспользоваться соответствующими «фактами», включив их в число вещей того положения вещей (ситуации), которое они (каждый из них в отдельности) рассматривает в себе самом своим внутренним взором.

21. «Факты» реальности и интеллектуальные объекты – по сути своей являются двумя сторонами одной медали, точнее – самой этой медалью, на которую мы смотрим то с одной, то с другой стороны.

Вопрос, таким образом, состоит в том, какую ситуацию (положение вещей) мы рассматриваем.

Если мы озадачены тем, что такое реальность, то в положении вещей мы увидим «факты» реальности. Если мы озадачены тем, что такое мышление (пространство мышления), мы обнаружим в этом положении вещей «интеллектуальные объекты».

Можно ли сказать, в таком случае, что речь идет об одном и том же? Это было бы некорректно, хотя речь действительно идет о том же самом. Фокус в том, что всякое «то же самое», находясь в разных ситуациях (в разном положении вещей), перестает совпадать с самим собой.

Вот почему нам необходимы и разные названия для как бы одного и того же: тут – в таком положении вещей – «факты» реальности, тут – в другом положении вещей – интеллектуальные объекты.

В зависимости от того, каким образом мы назовем это «нечто», мы окажемся в том или ином «контексте». А в зависимости от того, в каком контексте мы обнаружим данное «нечто», мы увидим разные отношения этого «нечто» (в одном случае, «факта» реальности, в другом – интеллектуального объекта) с другими вещами соответствующих ситуаций.

Если я говорю о реальности, то было бы странно думать, что я могу обнаружить в ней интеллектуальные объекты. Нет, в реальности я усматриваю те или иные факты (некие отношения вещей), а затем я создаю соответствующие интеллектуальные объекты в пространстве своего мышления.

Впрочем, возникновение интеллектуальных объектов в моем психическом пространстве, на самом деле, происходит как раз в тот момент (а вовсе не «за тем»), когда я усматриваю те или иные отношения в реальности, то есть, по сути, сами «факты» реальности.

Иными словами, то и другое происходит не последовательно (речь все-таки идет о «том же самом»), что можно допустить лишь из дидактических соображений, а одновременно.

Итак, на самом деле я имею дело с одним и тем же, единым процессом. Только вот осознать это его единство крайне сложно, поскольку «факт» и «интеллектуальный объект» обнаруживаются мною в разных ситуациях (в разном положении вещей).

22. «Факты» реальности не существуют в некой абстрактной действительности, но лишь в моем внутреннем психическом пространстве, в пространстве моего мышления.

• Во-первых, «факты» реальности даны нам через наш психический аппарат (обнаруживают себя только в нем), и уже хотя бы поэтому являются «интеллектуальными объектами». Иными словами, поскольку любой объект, созданный нашей психикой, создан интеллектуальной функцией, он неизбежно является интеллектуальным объектом.

• Во-вторых, я сам всегда имплицитно присутствую в каждом усмотренном мною «факте» реальности. Это объясняется тем, что всякие «факты» возможны лишь в ситуации (положении вещей) как отношение этих вещей, а всякая ситуация (всякое положение вещей), с которой я имею дело, обусловлена тем, как я ее «вынул» (обнаружил, усмотрел) из реальности, следуя своей нехватке (своему дефициту).

С другой стороны, когда мы говорим об интеллектуальных объектах, мы говорим именно об элементах нашего внутреннего психического пространства, об элементах пространства нашего мышления.

Сам способ организации интеллектуального объекта является, по существу, биологической функцией. Можно говорить, что здесь работают механизмы «гештальта», «доминанты», «динамического комплекса реакций», «функциональной системы», «генератора когнитивных паттернов», «нейронного ансамбля» и т. д.

По сути, впрочем, речь во всех случаях идет об одном и том же, однако, разные номинации выявляют для нас какие-то дополнительные нюансы, связанные с положением «интеллектуального объекта» внутри соответствующего контекста (ситуации, положения вещей), то есть, в данном случае, той или иной научной теории.

Попытаемся это представить: любой интеллектуальный объект моего внутреннего психического пространства (пространства моего мышления) – это абсолютно действительная, фактическая такая связь определенной совокупности нейронов, производящих во мне соответствующий эффект.

И не важно, осознаю ли я сейчас работу данного нейронного ансамбля («слышу» ли я ее в общем «гуле» моего работающего мозга), или же мое сознание (чрезвычайно ограниченное в своих пропускных способностях) занято сейчас чем-то другим.

Однако, когда я озадачиваюсь, я могу найти в себе соответствующий интеллектуальный объект (услышать эффект, производимый данным нейронным комплексом). Я направляю на него, так сказать, «луч своего внимания» и озадачиваюсь данным конкретным интеллектуальным объектом.