Андрей Курпатов - Мышление. Системное исследование

Допустить наличие неких исходных (первичных, элементарных) интеллектуальных объектов было бы ошибкой. Во-первых, мы должны отдавать себе отчет в том, что любой, даже самый «простой», интеллектуальный объект складывается из разных и отдельных раздражителей (воздействующих на разные и отдельные рецепторы). Во-вторых, сами эти интеллектуальные объекты обретают соответствующий статус (состояние, вес, значение, звучание) — «интеллектуального объекта» — лишь в тот момент, когда мы наделяем этот интеллектуальный объект некой «сущностью» — то есть уже воспринимаем его в некоем отношении с собой (где «я» — любое конкретное содержание нашей психики) как некую «вещь», имеющую определенное «значение-для-меня».

Именно поэтому понятие «функции» необходимо понимать здесь не только в привычном значении как «объект и его функция», но и в математическом смысле — «функция как отношение», «однозначная парная связь элементов одного множества с элементами другого множества».

Из сказанного следует сделать вывод, что возникающие в нас (в нашем мозге, психическом аппарате) интеллектуальные объекты, которые не являются объектами действительной реальности, а лишь результатом наших — зачастую предельно сложных — отношений с ней, но призванные ее «отражать» (изображать, представлять и т. п.), находятся с ней в постоянном и совершенно неизбежном конфликте.

Если бы мы обладали способностью воспроизводить реальность в себе такой, какова она есть на самом деле, то этого бы конфликта не возникало. Но это привело бы к тому, что в нашей голове (в мозге, психическом аппарате) наблюдалась бы эта самая реальность, что невозможно. В случае если некая «карта» полностью совпадает с «территорией», она и является этой «территорией», а не ее «картой».

Кроме того, следует иметь в виду, что мы сами, вне всякого нашего намерения, желания или контроля, принадлежим действительной (фактической) реальности, но при этом находимся и в непрерывном, разноаспектном отношении с ней. Таким образом, мы, являясь одновременно и наблюдателем, и наблюдаемым, не можем совпадать с реальностью в своем представлении о ней.

Неизбежное несовпадение наших «представлений о реальности» (вся совокупность наших интеллектуальных объектов) и действительной реальности как она есть — само наличие возникающего в такой ситуации конфликта (несовпадения) — побуждает нас постоянно «улучшать» наше представление о реальности.

Нам может казаться, что мы таким образом «приближаемся» к реальности, создаем «лучшую» (улучшенную, идеальную) ее копию, но это заблуждение. Усложнение интерпретации интерпретируемого — это всегда параллельный (по отношению к интерпретируемому) процесс — процесс, протекающий в другой плоскости, в другом измерении, процесс, о котором нельзя сказать, что он лучше или хуже какой-то иной его же версии.

Сугубо теоретически можно, наверное, предположить, что на каком-то уровне данного усложнения вероятность ошибки — то есть, как раз ухудшение отражения реального, некорректность отражения реальности и т. д. и т. п. — только увеличивается. Однако это, очевидно, лишь предположение.

Несомненным же фактом является то, что процесс этого перманентного усложнения нашего представления о реальности, связанного с перманентным же несовпадением этого представления с реальностью как таковой, является основным движущим фактором и фактическим средством производства содержания нашей психики, то есть самого психического (в широком и разноаспектном понимании этого слова).

Мы пребываем в устойчивой иллюзии, которая, впрочем, легко разрушается при соответствующих болезнях, интоксикациях или иных повреждениях мозга, что воспринимаемый нами мир реален (реален, по крайней мере, в том смысле, что мы воспринимаем своими органами чувств нечто реальное).

Здесь важно понять, что это вовсе не так очевидно, как нам кажется, и вряд ли соответствует фактической действительности. И дело даже не в том, что нарушения в работе мозга (психического аппарата) могут приводить, например, к так называемым истинным галлюцинациям, неотличимым от реального восприятия. Дело в том, что этот — воспринимаемый нами — мир не дан нам в первичных (простых, элементарных, исходных) интеллектуальных объектах, а всегда есть результат интеллектуальной функции, то есть — он всегда есть производное от производного.

Иными словами, всякая реальность, нами «воспринятая», всегда есть некое представление о реальности, созданное нашим же психическим аппаратом и не соответствующее потому реальности полно или сколь-либо точно. То есть мы не можем иметь корректного представления о реальности, а лишь только ту или иную его версию. Таким образом, все, что воспринимается нами как реальность, реальностью не является, сколь бы реальным нам это — воспринятое, ощущаемое, видимое — ни казалось.

Да, исходные посылки реальны: на уровне рецепторного аппарата происходит непосредственный контакт нашей психики (психического аппарата) с реальностью. Но во-первых, это в каждом конкретном случае настолько мизерный, частный, специфичный контакт, что его трудно оценивать как нечто действительно существенное и адекватное в рамках «отражения» реальности, и во-вторых, что еще более важно, у нас нет доступа к данным этого «контакта», потому что сам по себе, без его соотношения с уже существующим и предустановленным содержанием психического, он от нас скрыт.

Все сказанное, впрочем, не только не отрицает наличие реального как такового (предположить это было бы и странно, и даже нелепо), а напротив — лишь доказывает реальность реального. И хотя мы не можем получить это реальное через восприятие (несмотря на то, что нам кажется, будто бы именно таким образом мы его и получаем), это не исключает возможности думать о реальном — «о том, что происходит на самом деле» — как-то иначе.

Таким образом, нам необходимо научиться, с одной стороны, не принимать свое представление о реальности за саму реальность, а с другой — найти какой-то особый способ мыслить фактическую реальность, который учитывал бы тот факт, что одновременно с этим мышлением реальности мы сами в ней и находимся — принадлежим ей, являемся ее естественной и неотторжимой частью.

Итак, мы понимаем, что наше представление о реальности и реальность — не одно и то же. Более того, понятно — то, что нам кажется фактической реальностью, на самом-то деле ею не является. Наконец, мы отдаем себе отчет в том, что эта реальность существует — фактически есть, и сверх того, является безусловным приматом всякого существования, хотя и недоступна нашему восприятию (включая и всю систему наших представлений о реальности). Это понятно. Но что мы мыслим сейчас, рассуждая таким образом? Именно сейчас и именно таким образом мы как раз и мыслим фактическую реальность.