Элисон Гопник - Садовник и плотник [litres]

Великий австрийский этолог и антрополог Иренеус Айбль-Айбесфельдт однажды рассказал мне о своем “первом контакте” с неким изолированным племенем. После долгого изучения образа жизни и обычаев туземцев он поинтересовался, нет ли у них вопросов к нему. “Есть! – ответили туземцы и спросили: – Случается ли у людей вашего племени, что женатый человек занимается сексом еще с кем-то другим?” У них самих, сетовали туземцы, такое происходит постоянно несмотря на то, что никому из участников адюльтера это в результате не приносит счастья. Так вот, если в племени Айбль-Айбесфельдта подобное тоже бывало – может, у него есть какой-нибудь полезный совет на такой случай?

Однако проблема не только в моногамии. Герой средневековой японской “Повести о Гэндзи” с печалью размышляет о том, что социальная норма обязывает его иметь несколько любовниц, в то время как иметь одну-единственную жену было бы куда проще. Образ жизни бонобо, с другой стороны, тоже совсем не так хорош, как может показаться. Примерно через поколение или около того снова и снова возрождается идея секса без обязательств – и каждый раз под новым, полным надежд именем: то “свободная любовь”, то “открытый брак”, то, как сейчас, “полиамория”. Но снова и снова эта идея влачит за собой вечные и безнадежные проблемы недоверия и ревности.

Тем не менее, при всем этом множестве разнообразных сексуальных установлений, идея о том, что секс и любовь, сексуальные отношения и забота друг о друге связаны между собой, повсеместно распространена в человеческой культуре. И сексуальная любовь, и какие-то формы брака, судя по всему, весьма близки самой природе человека [55] Fisher 1992. . Однако, хотя нам такое поведение кажется совершенно очевидным, эволюционная картина показывает, что оно в высшей степени необычно. Факты свидетельствуют, что подобным образом ведут себя лишь 5 % всех млекопитающих [56] Kleiman 1977. .

Почему же некоторые животные вступают в парные союзы, в то время как большинство – нет? И зачем, в частности, нам, людям, нужны эти парные союзы – которые столь разительно отличаются от сексуальных практик наших ближайших родственников-приматов? Как это всегда происходит в эволюции, парный союз может выполнять сразу несколько функций и происходить одновременно из нескольких источников. Однако парный союз тесно коррелирует с отцовским вкладом ( paternal investment ) – то есть с заботой отца о своем потомстве. А отцовский вклад, что весьма логично, связан с общим вкладом родителей – то есть объемом совместной работы и попечения, а также общих ресурсов, которые необходимы, чтобы вырастить ребенка.

Хотя парный союз и отцовский вклад идут, так сказать, рука об руку, вопрос о том, насколько много отцов на заре человеческой истории в самом деле заботились о благополучии своих детей, остается спорным [57] Подробнее о родительском вкладе см.: Clutton-Brock 1991. Подробнее о парном союзе см. Fletcher et al. 2015. . Вопросы в духе “что было раньше – курица или яйцо” можно вообще считать стандартными для науки об эволюции. Но в любом случае почти никто не сомневается в том, что даже в обществах первобытных охотников и собирателей отцы инвестировали в детей гораздо больше, чем самцы у горилл или шимпанзе. И существуют наглядные свидетельства того, что отцовский вклад и отцовская забота помогали и помогают детям расцветать и в древности, и в современном обществе.

Если отцовский вклад так хорошо помогает детям, то почему он до сих пор сравнительно мало распространен у животных? Эволюционное происхождение отцовского вклада – загадка. Как указывали многие традиционные психологи-эволюционисты, репродуктивные интересы мужчины и женщины явно асимметричны. В принципе, мужчина мог бы передавать свои гены через множество разных женщин, становясь отцом множества детей и тем самым улучшая распространенность своих генов в следующем поколении. Женщина, наоборот, всегда ограничена “бутылочным горлышком” беременности. С ее точки зрения, гораздо более эффективна забота о ребенке, который у тебя уже есть, чем попытки родить как можно больше детей.

Стратегия беспорядочной и максимально широкой раздачи собственных генов особенно выгодна для самых крупных, самых сильных и самых агрессивных самцов, которые могут оттеснить более слабых соперников и не позволить им спариться с самками. Сперма этих сильных самцов могла бы также быть более агрессивной и более эффективно оплодотворять самок. Именно такова стратегия большинства самцов приматов. Как же произошел переход от нее к парному союзу? [58] Gavrilets 2012.

Согласно одной из гипотез, женщины более успешно передают свои собственные гены, если у них в ходе эволюции развивается склонность к менее агрессивным мужчинам, делающим более значительный отцовский вклад. Женщинам нужны эти ресурсы для выращивания детей (которых не может быть очень много из-за “бутылочного горлышка”), и чем выше потребности младенца, тем больше смысла в такой стратегии. Как только у женщин начинают развиваться такие предпочтения, мужчины, делающие больший отцовский вклад, тоже получают генетическое преимущество. В конечном итоге мужчины, демонстрирующие такой паттерн поведения, и женщины, развившие такой паттерн предпочтений, стали доминировать и вытеснили тех, кто практиковал устаревшую стратегию.

Родительский вклад также более логичен для мужчин, если у младенцев особенно высокие потребности. Чем больше заботы и ресурсов требуется ребенку, чтобы он мог выжить и расцвести, тем более важен правильный выбор баланса для мужчины. Стать отцом множества детей, которые несут твои гены, – это может оказаться не такой уж хорошей стратегией, если все эти дети, лишенные достаточной заботы, умрут в младенчестве. Предпочтительнее вариант, при котором детей у тебя меньше, но ты обеспечиваешь их всеми необходимыми ресурсами.

Однако эта стратегия, с другой стороны, будет эффективна только тогда, когда существует как минимум большая вероятность того, что дети, в которых инвестирует мужчина, – действительно его собственные дети. Парный союз – это своего рода генетический контракт между мужчиной и женщиной. Особого рода преданность, возникающая между мужчиной и женщиной, повышает вероятность того, что мужчина будет инвестировать в детей, которые несут именно его гены. А с точки зрения женщины, добавление отцовского вклада означает, что у детей, несущих ее гены, больше шансов выжить и что они могут позволить себе длительный период незрелости.

У видов, практикующих парные союзы, по мере перехода от сексуальной агрессии к сексуальной кооперации развиваются специфические физические характеристики. У этих видов самцы и самки по размеру меньше отличаются друг от друга, чем у так называемых полигинных (то есть практикующих гаремы) видов – например, у горилл. Самцу в парном союзе больше не нужны физическое превосходство и подавляющая мощь, чтобы контролировать свой гарем и отгонять самцов-конкурентов. У такого самца яички меньшего размера, поскольку его сперме в меньшей степени приходится конкурировать со спермой других самцов. Есть даже определенные различия в длине указательного и безымянного пальцев, что связывают с уровнем тестостерона, который эмбрион получает еще в матке.