Мария-Луиза Франц - Время, ритмы и паузы

Тот же самый архетипический символизм времени в виде божественной сущности, а также в виде бесконечного потока жизни и смерти, можно найти в Индии. В Бхагавадгите (3 или 4 век до Р.Х.) бог Кришна открывает себя Арджуне в ужасном виде. Арджуна видит в нем всех других богов сразу: «Я вижу облик бесконечный, в котором толпы смешиваются в неисчислимые тела, руки и глаза». В одном великом потоке они исчезают в его челюстях пылающих костров, входят в них торопливо [13] «Бхагавадгита», глава XI. . Затем Вишну сказал: «Знай, я есть Время, которое губит миры, когда они готовы, и я прихожу, чтобы принести им гибель». Не только Вишну, но и Шива олицетворяет время. Он символизирует «энергию Вселенной, создающей и поддерживающей все больше и больше форм, в которых он проявляет себя» [14] См. Циммер, стр. 148–151. . Шиву называют Махакала (санскр. Mahakala) , что значит «Великое Время», или Кала Рудра — «все пожирающее Время». Его Шахти или активная энергия проявляется в своей разрушительной форме, воплощенной в ужасной богине Кали (которая представляет собой Время), поскольку Кали — это женская форма от Кала, что означает «Время, черно-голубой цвет и смерть».

Мистическая философия индуизма рассматривает этот мир как нереальный; время — главный обманщик непросветленной души, заставляющий её верить в исключительность собственного самосознания и реальность внешних предметов. Но на самом деле этот бренный, непостоянный мир — своего рода иллюзия: «Воистину для того, кто знает это (для просветленного)…. солнце никогда не встает и не садится. У него всегда ясный день» (Чандогья-упанишада III,11.3).

Этот «вечный день» и есть сам Бог. Так же североамериканский индеец-делавар описывал свою концепцию Бога: он видел «огромного человека, облаченного в день, самый лучезарный день, который он когда-либо видел, день многих лет, даже вечный день. Весь мир простерся по Нему, так что в Нем можно было видеть землю и все, созданное на ней» [15] Мюллер. .

В Китае высшее божество не всегда персонифицировалось, но и здесь также время рассматривается как аспект динамического, созидательного основополагающего принципа Вселенной. Время поэтому относится к мужскому принципу Ян, соответствующему триграмме из трёх прямых линий; его женский эквивалент Инь (обозначаемый тремя прерывистыми линиями) соотносится с пространством. Вместе они являются проявлением Тао, таинственного закона, управляющего космосом. Ян, т. е. созидательный, «действует в мире невидимого вместе с Духом и Временем, Инь, воспринимающий, работает с Материей в Пространстве и доводит материальные объекты до завершения» [16] См. Вильгельм, глава I, стр. 307. . Время, если на него посмотреть с этой точки зрения, является «средством превращения потенциального в сущее». Если удвоить группу линий, которые символизируют Ян, то она получит название Цянь , «небеса», и будет означать движение небес, которое является бесконечным. Такая протяженность во времени является образом энергии, присущей созидательному принципу; она символизируется драконом и порождает качество, тогда как воспринимающий принцип порождает количество [17] Ibid., стр. 324, 367. .

Как показал Марсель Гране [18] Гране, стр. 79. , Ян и Инь являются не статическими космическими принципами, но меняющимися космическими ритмами. В Китае время никогда не рассматривалось как абстрактный параметр или как «пустой» промежуток времени. Слово «время» — че — означает скорее благоприятное или неблагоприятное обстоятельство для совершения действия. Время и пространство, как говорит Гране, «рассматривались в качестве ансамбля [объединения, группы] возможностей и мест действия» [19] Ibid. — набор совпадающих событий. То, что связывает эти возможности между собой, называется чин , длительность: «Прошедшие времена, настоящее время, утро и вечер — все они объединены для образования продолжительности… Время, тем не менее, иногда не обладает продолжительностью, поскольку начальная точка времени не имеет продолжительности» [20] См. «Время и восточный человек», Нидхем. . Пока все перечисленное выше находится в зачаточном состоянии, ситуация еще не принадлежит времени, и человек может оказать влияние на нее; только когда все указанные элементы вступают в продолжительность-время, они становятся неизменными данностями.

Тесную связь времени с космической созидательной энергией, эманирующей из божества, можно увидеть и в представлениях времени майя и ацтеков. Самое часто используемое в языке майя для обозначения времени слово кин обычно изображается в виде иероглифа, показанного здесь, который означает «солнце» и «день» [21] См. Морли. О цветке см. Томсон, стр. 142 и далее. Я хочу выразить признательность доктору медицины Хосе Завала за предоставление этой информации. . Он включает в себя цветок с четырьмя лепестками, разновидность плюмерии. Линии эманации в нижней части иероглифа представляют собой «бороду солнца» или «струны солнца», или «стрелы солнца»; по-моему, они олицетворяют созидательную, жизненную энергию солнца. В этой связи не следует забывать и о змее: майя поклонялись двуглавой змее, одна из голов которой символизировала жизнь, а другая — смерть [22] См. Крикберг и другие, стр. 65. .

В цивилизации ацтеков время ассоциировалось с высшим божеством, с богом-создателем Омотеотлем, матерью и отцом всех вещей, которого называли «зеркалом, которое освещает все вещи», Богом Огня и Богом Времени. Этот бог сначала создал четырех других богов: красного Тескатлипоку, который помещался на востоке; его же, но черного цвета, который жил на севере; белого, жившего на западе; и синего на юге. Этим четырем богам принадлежали конкретные растения, животные и различные по качеству годы. В середине обитал бог огня. Затем эти четыре бога Тескатлипока создали все остальные вещи. Только вместе с ними в мир полностью вошли пространство и время. Идея времени у ацтеков содержит в себе представление о чем-то неожиданном. В одно время доминирует восток и положительные силы, в другое — север и самоограничение; сегодня мы живем в хорошие времена, завтра, может быть, они будут не столь благоприятными. «Есть ли хоть какая-то истина в наших словах в этом мире? — спросил один мудрый поэт — все кажется подобным сну». Только после смерти, говорит другой, узнаем мы «Его лицо», лицо высшего Бога, имя которого «Ночь и Ветер» и который «представляет собой непостижимую тайну» [23] «Мышление и культура ацтеков», Леон-Портила. .