Коллектив авторов - Христианская психология в контексте научного мировоззрения

Уже из одного этого фундаментального разделения видна неправомерность переноса оценок и методов из одной области в другую. Успокоим ревнителей чистоты научной психологии: серьезный христианский психолог (по глубокому убеждению автора) не может и не должен прямо переносить методы богословия в научную психологию, равно как и кощунственно (скажем мягче — неправомерно) прямо переносить психологические методы и эксперимент в религиозные сферы. Разумеется, такие попытки делались и будут делаться [144], но это не более чем частные размышления священника о психологии или рассуждения психолога о религии, — рассуждения, могущие быть (при таланте, искренности и, добавим, деликатности), безусловно, интересными, даже расширяющими горизонты как науки, так и религии, однако вряд ли способные серьезно повлиять на профессиональную научную психологию или теологию.

Совершенно очевидны и различия способов познания, осознавания, фиксации изучаемого. В одном случае это расчленяемый и анализируемый по отдельным параметрам факт, в другом — целостное событие, явление, изменение; в одном — как можно более отстраненная, проводимая желательно с помощью приборов, специального инструментария строгая фиксация, протоколирование, препарирование происходящего, в другом — единичность, уникальность, неповторимость. Наивно думать, что первое — гарантированно объективно [145], а второе — сугубо субъективно. И в том и в другом случаях действуют свои, достаточно жесткие законы (выражаемые, однако, в разных формах и языках), своя внутренняя логика. Как говорят, если законы материальной природы железные, то духовные — алмазные.

В этом плане перевод, сопоставление, соотнесение языков, терминологии, понятий двух сфер — науки и религии — задача крайне важная, необходимая, но требующая кропотливой и деликатной методологической работы, ибо, как уже говорилось, речь идет о разноуровневых реальностях, способах бытия и бытования [146]. Поэтому (и здесь мы временно переходим во «внутренний» оппонентный круг) трудно согласиться с теми уважаемыми коллегами, которые считают, что христианская психология возникнет лишь оттого, что богословские тексты будут прочитаны психологами, а психологические — богословами. Полнота ответственности за создание области здесь на ученом психологе: так, физическая химия остается при всех оговорках отраслью химии, а химическая физика — физики, хотя глубокие знания (в первом случае — физики, во втором — химии) для каждого специалиста обязательны.

Сказанное не означает, конечно, какого-либо умаления, отрицания насущных задач взаимопонимания, усвоения и прочтения богословами избранных психологических текстов, а психологами (тем более христиански ориентированными) — текстов богословских. Речь идет об элементарной предварительной психологической грамотности для первых и богословской — для вторых. Эту грамотность, вслед за Ю.М. Зенько, можно условно разделить на языковую — грамотное использование терминов и понятий — и концептуальную — адекватное понимание и применение методологических оснований.

В последнее время, как справедливо продолжает Ю.М. Зенько, «в отношении Церкви и психологии можно выделить две противоположные тенденции; первая заключается в настороженном, иногда даже агрессивном отношении к психологии, фактически ее огульном отрицании; при этом между академической психологией и маргинальными западными психологическими направлениями (например, трансперсональной психологией) ставится знак абсолютного равенства, и на этом основании отвергается вся психология без разбора. Другая же тенденция, наоборот, заключается в том, что у некоторых священнослужителей можно наблюдать своеобразную эйфорию от знакомства с практическими психологическими методами (опять же в первую очередь западными), так что возникает впечатление, что психология как бы потеснила в их мировоззрении базальные пастырские установки» [147]. Чтобы снивелировать как тот, так и другой перекос, в качестве предварительного условия требуется элементарная психологическая (общепсихологическая) грамотность — как языковая, так и концептуальная.

Надо заметить, что небрежение общепсихологической грамотностью — беда отнюдь не только церковнослужителей, интересующихся психологией (что более чем извинительно ввиду особых целей, направленности, тягот и высоты их служения), но и многих современных психологов (что, согласитесь, оправдать уже трудно).

К сожалению, приходится констатировать, что и среди христианских психологов находятся те, которые полагают, будто знание общей психологии для них вовсе не обязательно (назовем это «общепсихологической фобией»), поскольку наличие православной веры уже является гарантом их профессионального мастерства. (Решились бы вы на операцию, зная, что хирург — ревностный православный прихожанин, однако базового медицинского образования не имеет, курсов физиологии и анатомии не слушал?) Более того, приходится (уже из «внутреннего» оппонентного круга) слышать мнение (крайне, думаю, импонирующее психологическим самозванцам), что овладение азами общей психологии мало того что скучно и трудно, но еще даже и вредно для христианского сознания, поскольку проникнуто естественно-научным подходом, способным разрушить веру“. Согласно этой логике, стремящиеся стать христианскими психологами могут смело обойти данную область, даже не глядя в ее сторону, и сразу ринуться к практической психологии, овладению ее приемами и методами. При этом забывается, что все эти приемы и методы возникли и существуют [148]не сами по себе: они вытекают из тех или иных общетеоретических, общепсихологических предпосылок, будучи их прямым следствием. Дело, стало быть, не в отрицании общепсихологических оснований, а в их профессионально грамотном анализе, согласовании с христианским представлением о человеке. В случаях «общепсихологической фобии» очевидны попытки непосредственного эклектического соединения сугубо прикладных аспектов и самых общих богословских рассуждений, в результате чего игнорируется внутренняя объективная сложность и специфика психологического аппарата, его роль опосредствования, медиации проявлений человеческой жизни.

Как уже отмечалось в главе V, до начала XX в. ученые, как правило, предпочитали говорить о психологии и ее отраслях в целом; в российской истории науки, пожалуй, первым, кто стал выявлять роль именно общей психологии, был профессор Г.И. Челпанов, который с тревогой констатировал, что «психология распадается на такие части, которые совершенно друг с другом не связаны. Вследствие этого психология начинает утрачивать свое единство. Ей грозит распад… Нужно принять меры к сохранению единства психологии. Такому объединению может способствовать институт, если в нем первенствующее место отводится общей психологии» [149].