Роман Грачев - Знаешь, доча...

Спустя много лет, когда мне было уже под тридцать, я услышал: «Что ты фигней страдаешь? Ну, что тебе это радио? Айда ко мне на производство! Зарплата в четыре раза выше». Мне хотелось сказать в ответ: «Какое, бл…, производство?!», — но я вовремя остановился, потому что человека этого любил и уважал. Хороший был мужик.

Вот мне уже сорок пять, и что ты думаешь? Я до сих пор периодически слышу «добрый» совет: «Займись нормальным делом!». Представления о том, какое дело «нормальное», а какое «вносуковырялово», у всех разные, однако критерий почему-то у большинства один и тот же — уровень материального благополучия. Очень спорный вопрос. Вот у меня, например, нет «Бентли», но даже если бы я мог себе позволить его купить, нафига он сдался? Мне хватит машины попроще. Зато меня читают и слушают тысячи людей, будут слушать и читать (эту книгу, например) мои внуки и правнуки, и таким образом я буду разговаривать с ними, как сейчас разговариваю с тобой. «Утешение для неудачников!», — съязвит кто-нибудь. «Черта лысого, — отвечу я. — От вас, ребята, после смерти останутся только изображения»…

Возможность оставаться собой — роскошь, позволить себе которую могут очень немногие. Жизнь иногда заставляет играть по ее правилам. Это хорошо видно на встречах одноклассников. Общаешься с ребятами — повзрослевшими, изменившимися, погрязшими в житейских делах и заботах, и задаешь себе вопросы: «А вот эта девочка разве мечтала стать продавцом в рыбном магазине? Что-то не припомню, такая яркая была. А вот у этого парня, с которым ты за одной партой сидел и в „морской бой“ играл, ритуальная компания при городском кладбище?! Он же так лихо на гитаре фигачил!».

С другой стороны, какое мое собачье дело? Может, они счастливы на своем месте?

Не могу не вспомнить в очередной раз (да, я часто повторяюсь) эпизод одного из моих любимых фильмов — «Мне бы в небо» с Джорджем Клуни. Он играет человека, которому выпала сомнительная радость летать по стране и увольнять попавших под сокращение сотрудников крупных компаний, потому что у директоров этих компаний «кишка тонка» выставлять людей на улицу. И вот сидит перед ним очередной бедолага, оставшийся без работы, показывает фотографии своих ребятишек и говорит: «А что мне сказать им?». — «А о чем вы мечтали в детстве?» — спрашивает Клуни. — «Печь пироги. У меня хорошо получалось». — «И какую же зарплату вам положили в этой гребаной компании, что вы забыли о своей детской мечте?».

И еще. Однажды моя первая учительница вызвала в школу родителей и пожаловалась: «Целый урок смотрит в окно, грызет ручку, меня не слушает. Вроде и должна поставить ему двойку, а рука не поднимается. Вдруг, когда вырастет, артистом станет или писателем?». Все как в фильме «Доживем до понедельника», только там речь шла о клоуне.

Я благодарен вам за мудрость, Элла Михайловна…

А тебе, доча, скажу: название этой главы «Хоккей или кукольный театр?» можно понимать так: «Быть правильным или быть счастливым?».

Выбирай второе. И плевать, кто что думает. Даже я.

Пора завязывать с садиком, я считаю. Ты давно уже выросла из этого возраста, многое подзабыла, и сравнивать тебе особо не с чем. Но напоследок вот что хочу рассказать.

В моем глубоком детстве, как ты понимаешь, не было мобильных телефонов, интернета, кабельного телевидения, цифровых камер и другой подобной ерунды. Самые крутые могли позволить себе иметь КИНОкамеры — такие штуковины, которые снимали видео на пленку. Не представляю сейчас, скольких хлопот требовали съемка и домашний просмотр, допустим, детского утренника… В общем, единственным наглядным свидетельством того, что я когда-то был маленьким и ушастым, остаются черно-белые (реже — цветные) фотографии. Пару лет назад, кстати, я испугался, что потерял их — целую папку снимков из детского сада, школы, летних загородных лагерей! Но, слава Богу, нашлась. В моем творческом бардаке и не такие ценности терялись.

Когда я их пересматриваю, ловлю себя на мысли, что завидую тебе. Ох, сколько бы я дал, чтобы услышать эту свою несчастную «березу», или что там за дерево росло то ли во саду, то ли в огороде! Вот бы услышать, какие первые слова я говорил, дрыгая ногами в кроватке! Хоть одним глазком глянуть, как сделал первые шаги и шмякнулся на задницу! Вот у тебя такого добра просто завались, мы с твоей мамой постарались.

Да-да, мы пали жертвой современной родительской болезни — снимать на видео каждый пук и чих своих отпрысков. Сотни гигабайт информации, тысячи снимков, десятки часов видео, большинство из которых малоинформативны! Не скажу, что тотальная съемка была совсем уж бесполезным занятием — некоторым сюжетам действительно нет цены — но если уж делать полную и честную ревизию всего отснятого материала, то под «монтажные ножницы» можно будет смело пустить добрую половину. Мы ведь не задумывались, надо или не надо, важно или не очень. Стукнуло в голову: «О, прикольно же!», — и нажал на кнопку «rec».

«Тот, кто постоянно снимает, не полагается на свою память».

В один прекрасный день я решил остановить это безумие. Тебе было лет шесть-семь. Я вдруг подумал: все твои утренники в детском саду, семейные праздники, выступления на сцене и другие «выходы в свет» я видел только через дисплей этой чертовой камеры! Искал нужный ракурс, выбирал удачные точки для съемки, ползал по полу, прятался за ширмами, выпрыгивал из-за чужих голов — словом, делал все, но только не смотрел туда, где ты была живьем, в «самом высоком разрешении»! И я сказал себе: хватит!

Сейчас, присутствуя на каком-нибудь детском мероприятии, я всякий раз вижу одну и ту же безумную картину — десятки светящихся в зале дисплеев смартфонов и камер. Поверь мне, это очень смешно… и глупо.

Кстати, видео с твоей школьной линейки в первом классе я до сих пор даже не сбрасывал с кассеты на «цифру». Никому не говори, а то убьют.

Свою собственную первую школьную линейку я помню смутно. Чувствовал ли я что-то наподобие стресса от резких перемен в жизни? Боялся ли неизвестности? Не знаю. Помню только, что с детским садом я попрощался легко и быстро: получил свой набор первоклассника, сфотографировался с группой в школьной форме и смылся домой.

Школа моя находилась в том же квартале, что и дом — пешком дворами можно дойти за три-четыре минуты. Первого сентября лил дождь, линейка проходила в подвальном гардеробе. В одной руке я держал синий шарик, в другой букет гладиолусов. Других цветов тогда мы не видели. Это вы сейчас тратите целое состояние, заказывая цветочные композиции, удел которых — завянуть через неделю в кабинете классной руководительницы. У нас же все было дешево и сердито. А нечего выделяться! Мальчики — в синем, девочки — в черно-коричневом, каждому в зубы гладиолусы по рублю за букет, и вперед за знаниями!