Филип Тетлок - Думай медленно — предсказывай точно. Искусство и наука предвидеть опасность

Другой вопрос, всегда ли система 2 вовлекается в эту процедуру. Попробуйте решить задачу: «Бита и мяч вместе стоят 1 доллар 10 центов. Бита стоит на доллар больше, чем мяч. Сколько стоит мяч?» Если вы когда-либо читали условие этой знаменитой задачи, то почти наверняка тогда немедленно выдали ответ «Десять центов», практически не раздумывая и, скорее всего, ничего не считая. Цифра просто появилась у вас в голове. Можете поблагодарить за это систему 1 — быстро, просто и никаких усилий.

Но правилен ли этот ответ? Подумайте над условием задачи как следует.

Возможно, вы сейчас поняли пару важных моментов. Во-первых, сознательная мысль требует усилий: обдумывание проблемы предполагает продолжительную сосредоточенность и занимает целую вечность — конечно, по сравнению с мгновенным суждением, которое формируется сразу после взгляда на вопрос. Во-вторых, ответ «Десять центов» неправильный, хотя и кажется правильным. Он очевидно неверен — и это становится ясно, если как следует подумать.

Описанная мной задача — один из пунктов прекрасного психологического эксперимента, теста когнитивной рефлексии ( cognitive reflection test, CRT ), который показал, что большинство людей, даже самых умных, не очень склонны к размышлениям. Они читают вопрос, решают: «Десять центов», записывают этот ответ в качестве окончательного и не дают себе труда как следует задуматься. Скорее всего, они даже не заметят, что ошиблись, — не говоря уже о том, чтобы найти правильный ответ (пять центов). Это нормальное человеческое поведение, мы привыкли полагаться на догадки и интуицию. Система 1 следует примитивной психологической логике: если что-то ощущается как правильное, то так оно и есть.

В эпоху палеолита, когда наш мозг эволюционировал, такой способ принятия решений был весьма хорош. Может, сбор всех возможных данных и тщательный их анализ — действительно лучший способ получить точный ответ, но первобытный охотник, который сверяется со статистикой по поголовью львов, прежде чем решить, стоит ли беспокоиться о тени, двигающейся в высокой траве, вряд ли проживет достаточно долго, чтобы передать следующему поколению свои гены максимальной точности. Иногда жизненно важны именно мгновенные суждения. Как сформулировал Даниэль Канеман,

система 1 создана, чтобы делать поспешные выводы из минимума данных [28] Daniel Kahneman. Thinking, Fast and Slow. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2011. P. 209. .

Так что там насчет тени? Стоит ли беспокоиться? Приходит ли вам на ум лев, который выпрыгивает из зарослей и нападает на кого-нибудь? Если эта мысль легко возникает в вашей голове (а такое обычно не забывается), вы можете сделать вывод, что нападение львов — обычное дело, и насторожитесь. Сейчас, когда мы проговариваем весь процесс мышления, вам может показаться, что он протекает медленно и включает в себя много расчетов и анализа; на самом же деле он весь помещается в рамки системы 1 — это быстрая автоматическая реакция, которая занимает несколько десятых секунды. Вы видите тень. Бац! Вы испугались — и уже бежите. Это так называемая эвристика доступности, одна из многих операций системы 1, открытых Даниэлем Канеманом и его коллегой Амосом Тверски, а также другими исследователями, работающими в области быстро развивающейся науки о суждениях и выборе.

Определяющее свойство интуитивного суждения — нечувствительность к качеству данных, на которых оно строится. Так и должно быть: система 1 может поставлять выводы со скоростью света только в том случае, если не будет останавливаться, чтобы оценить качество полученной информации или поискать более достоверные сведения. Она должна относиться к имеющимся данным как к надежным и достаточным. Для системы 1 эти автоматические установки так важны, что Канеман дал им громоздкое, но на удивление запоминающееся название ЧВТИЕ (что вижу, то и есть) [29] Если вы знакомы с когнитивной психологией, то знаете, что школа мысли, исследующая эвристику и искажения, не раз оспаривалась. Скептики впечатлялись тем, как удивительно точно может оперировать система 1. Люди автоматически и, похоже, самым оптимальным образом синтезируют бессмысленные фотоны и звуковые волны в язык, который мы наполняем значением ( Steven Pinker . How the Mind Works. New York: Norton, 1997). До сих пор ведутся споры о том, как часто эвристика системы 1 вводит нас в заблуждение ( Gerd Gigerenzer and PeterTodd . Simple Heuristics that Make Us Smart. New York: Oxford University Press, 1999) и как сложно преодолеть иллюзии ЧВТИЕ с помощью тренировок или стимулов ( Philip Tetlock and Barbara Mellers . The Great Rationality Debate: The Impact of the Kahneman and Tversky Research Program // Psychological Science 13. 2002. № 5. P. 94–99). Психологии еще только предстоит сложить все части этой мозаики. Однако, по моему мнению, перспектива эвристик и искажений дает самое лучшее базовое представление об ошибках, которые делают прогнозисты в реальном мире, и представляет собой самое лучшее руководство по снижению количества ошибок в прогнозах. .

Конечно, система 1 не может решать все, что ей захочется. Наш мозг требует порядка. Мир должен иметь смысл, а это значит, что у нас должна быть возможность объяснить все, что мы видим и думаем. Обычно с этим проблем не возникает, потому что мы способны на изобретательные конфабуляции благодаря «вшитому» в наш мозг умению — придумывать истории, которые придают миру осмысленность.

Представьте, что вы сидите за столом в исследовательской лаборатории и смотрите на ряды картинок. Вы выбрали одну — изображение лопаты. Почему именно ее? Конечно, сейчас вы не сможете ответить на этот вопрос без дополнительной информации. Но если бы вы действительно сидели за столом и указывали на картинку с лопатой, сказать «Я не знаю» вам было бы гораздо сложнее, чем вы думаете. Психически здоровому человеку необходимы разумные причины поступать так или иначе. Очень странно заявлять: «Понятия не имею, почему я это делаю» — особенно когда тебя слушают не обычные люди, а нейроученые в белых халатах.

В ходе своего знаменитого исследования Майкл Газзанига смоделировал странную ситуацию, в которой здоровые люди действительно понятия не имели, почему делают то или другое. Но все его испытуемые были пациентами с «разделением мозга»: правое и левое полушария у них не могли сообщаться друг с другом, потому что соединяющее их мозолистое тело было хирургически рассечено (это традиционный метод лечения тяжелых случаев эпилепсии). Такие люди нормально функционируют, но особенность их мозга позволяет исследователям коммуницировать только с одним полушарием, левым или правым: когда им показывают картинки (слева или справа), второе полушарие информации не получает. Это все равно что разговаривать с разными людьми. В данном случае с левой половины поля зрения (которая передает информацию правому полушарию) испытуемому показывают изображение снежной бури и просят подобрать картинку, которая имеет отношение к этому изображению. Одновременно с правой стороны поля зрения (которая передает информацию левому полушарию) показывают изображение куриной лапы. Человек делает выбор — скажем, картинку с лопатой, — и его спрашивают, почему он выбрал именно эту картинку. Левое полушарие понятия не имеет почему. Но испытуемый в этом не признается; вместо этого он придумывает историю. Один пациент сказал: «О, это просто. Куриная лапа относится к курице, а лопата нужна, чтобы чистить курятник» [30] Michael Gazzaniga. The Mind’s Past. Berkeley: University of California Press, 1998. P. 24–25. .