Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

– Мне пора, – сказала я, понимая, что не выдержу неминуемой лекции о падении нравов. Я повесила трубку и рыдала в подушку, пока не заснула.

Через несколько дней я позвонила Крису, чтобы сообщить ему новость.

– Тебе надо сделать аборт, – сказал он.

– Ладно… – ответила я.

Я приехала к нему домой, и мы наконец поговорили.

– У меня нет денег, – быстро пошел на попятную он. – У меня нет работы.

После этой беседы я отправилась в центр планирования семьи, где моя беременность подтвердилась и мне рассказали о том, какие у меня есть варианты. Я не отказывалась от мысли об аборте, но чувствовала, что ребенка надо оставить. Мама, будучи ярой противницей абортов, каждый день названивала мне, пытаясь склонить меня к своей точке зрения. «Это воля Божья», – говорила она.

На самом деле простого выхода из этой ситуации просто не существовало. Справлюсь ли я с ролью матери-одиночки? Я хотела остаться в Сиэтле, но не знала, как я со всем справлюсь. У меня на нервной почве началась бессоница.

Ваше тело принадлежит только вам. Каждая женщина вправе сама решить, хочет ли она оставлять ребенка. Доводы других не должны стать решающим аргументом.

Продержав свой секрет при себе еще неделю, я приехала к Хизер и рассказала ей о своем положении.

– Тебе нужно поговорить с моими родителями, – тут же сказала она. – Ты их знаешь, они захотят тебе помочь.

Я проследовала за ней на кухню и выложила свою историю Стиву и Роуз. Мне было ужасно стыдно, я будто выкладывала эту историю своим собственным родителям.

– У тебя все будет хорошо, – утешила меня Роуз. Она обняла меня, а я все-таки начала плакать. – Мы тебя всегда поддержим.

Покидая дом своих «сиэтлских родителей», я чувствовала себя куда менее одинокой. Я впервые почувствовала, что все будет нормально, даже если рожу ребенка одна, в Сиэтле. У меня была поддержка, и я знала, что справлюсь.

Моя беременность шла гладко, насколько это вообще возможно. Само собой, я уставала быстрее, чем обычно, но меня ни разу не тошнило по утрам. Мне очень хотелось обильно политых майонезом сэндвичей из «Subway», но мне это казалось абсолютно нормальным в сравнении с безумными гастрономическими желаниями беременных, о которых я читала.

Я впервые почувствовала, что все будет нормально, даже если рожу ребенка одна, в Сиэтле. У меня была поддержка, и я знала, что справлюсь.

На четвертом месяце я с радостью принимала гостей – мама и Билл ненадолго приехали в Сиэтл в отпуск. Они недавно переехали в городок Кантон, штат Миссисипи, находящийся в 113 милях [64]от Лорел. Там находился завод компании Nissan, на котором теперь работал Билл. Они хотели отдохнуть от переезда и ремонта нового дома, и я с нетерпением ждала возможности показать им мои любимые местечки Сиэтла.

Они приземлились в аэропорту утром моего девятнадцатого дня рождения, и я, сгорая от нетерпения, поехала их встречать. Я раньше не ездила в аэропорт Сиэтла своим ходом и, замешкавшись, пропустила нужный мне съезд. Я занервничала и перестроилась обратно влево, не заметив, что на меня на огромной скорости летит другой автомобиль. К тому моменту, как я заметила опасность, было уже слишком поздно. Меня сильно тряхнуло; мы столкнулись, огласив шоссе воем тормозов и грохотом сминающегося металла.

Покачиваясь, я выбралась из машины и обнаружила, что та восстановлению не подлежит. Невероятно, но я была в порядке, за исключением сломанного запястья, но у меня в голове кружились ужасные картины того, что могло произойти, если бы удача не оказалась на моей стороне. Пусть я и не планировала беременность, но мне была небезразлична судьба моего нерожденного ребенка. Мысль о том, что я могла потерять ребенка из-за аварии, стала для меня потрясением, и я в слезах позвонила Стиву. Он подобрал меня и отвез за мамой и Биллом, которые слонялись по аэропорту и пытались понять, где меня носит.

Если надо было вернуться на Юг, чтобы снова крепко встать на ноги, так тому и быть. Сиэтл никуда не денется.

Стив отвез нас в отель и уехал, оставив нас наедине с собой и подавленной атмосферой. Я устала и была выжата как лимон, у меня даже не хватило сил позвонить кому-нибудь из друзей и попросить отвезти меня домой. Вместо этого я спала на полу номера и вяло раздумывала о том, где моя жизнь опять свернула не туда.

На выходных я старалась быть беззаботной, показывая маме и Биллу Сиэтл. На самом деле я чувствовала всю тяжесть своего положения: как мне обходиться без машины? Как я буду добираться на работу?

– Почему ты не хочешь вернуться домой, в Миссисипи? – взмолилась мама перед отъездом. – Я могла бы помогать тебе с ребенком.

– Мам, я еще ничего не решила, – заупрямилась я. – Я должна понять, как правильнее будет жить дальше.

Когда я махала ей на прощание рукой, у меня душа болела от того, как она была озабочена моей судьбой. Я знала, что она будет постоянно волноваться за меня, даже когда вернется в Кантон. В глубине души я понимала, что она права и мне стоит вернуться в Миссисипи, но пока что я не могла с этим смириться. Я всегда была упрямой и даже в таком безвыходном положении не хотела отказываться от своей мечты. Я переехала в Сиэтл, чтобы убежать с Юга. Если я вернусь туда и стану рядовой матерью-подростком, то никогда оттуда не выберусь!

Безумие жить в палатке, если ты беременна.

Мое положение становилось все хуже. Из-за того что я осталась без машины, мне пришлось уйти с работы и отказаться от аренды жилья. Я несколько недель жила со своей подругой Челси и ее матерью в находящемся неподалеку городе Олимпии, а потом попросилась обратно к Роуз и Стиву.

– У нас сейчас гости, – сконфуженно ответила на мою просьбу Роуз. – Если хочешь, можешь поставить палатку у нас в саду и спать там, а есть с нами, дома.

У меня не было выбора, и я поставила палатку. Я провела несколько ночей, лежа во влажной палатке и слушая, как где-то рядом сношаются (или дерутся, сложно было сказать) еноты. Потом меня настигло откровение. Какого лешего я делаю? На четвертом, почти пятом месяце беременности я живу как бомж, потому что упрямлюсь и не хочу возвращаться домой.

Иногда нужно умерить гордыню, устроить проверку на адекватность и взять себя в руки. Если я вернусь на Юг, будет ли это концом моей мечты? Возможно, но только в том случае, если я сама от нее откажусь. Мне стало стыдно. Да, сейчас моя жизнь была нелегкой, но я вела себя как ребенок, топающий ногами и рыдающий потому, что не все идет так, как ему захотелось. На этом моя жизнь не заканчивалась, у меня было предостаточно возможностей, и мне следовало быть более благодарной. Если надо было вернуться на Юг, чтобы снова крепко встать на ноги, так тому и быть. Сиэтл никуда не денется.