Тесс Холлидей - Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу

Когда он вытаскивал ребенка из моего живота, я почувствовала неприятное натяжение.

«Закричи, пожалуйста, закричи», – безмолвно молилась я.

В 5 часов пополудни я услышала восхитительные, пронзительные крики очень недовольного новорожденного и поняла, что с моим сыном все хорошо. Я видела его лишь краем глаза, и врач унес его, чтобы почистить и привести в порядок.

Самым сложным было лежать неподвижно, когда меня зашивали. Со мной никто не разговаривал, а я нервничала от мысли, что я нужна своему ребенку. В какой-то момент анестезиолог заметил, что я плачу, и позвал маму, чтобы она меня успокоила. Лишь через час я снова увидела своего сына, и для меня это было ужасно тяжелым опытом.

Я абсолютно не справлялась с младенческими рыданиями – как только Райли принимался кричать, я тоже начинала плакать.

Когда я рожала Боуи, мне вообще не пришлось поднимать этот вопрос. Мой акушер-гинеколог и больница, где я рожала, были убеждены, что мать и новорожденный должны все время быть вместе, так что Боуи был при мне с рождения. Жаль, что мои ограниченные познания не позволили мне отстоять право оставить ребенка при себе, когда я рожала в первый раз.

Меня отвезли в постоперационную палату, и там медсестра наконец положила мне на грудь моего сына. У меня перехватило дыхание, я не могла поверить, что этот сопящий, прелестный маленький человечек принадлежит мне. Он был очаровательным, хоть и смахивал на маленького инопланетянина. К моей радости, он сразу присосался к груди.

Райли Эмери Ховер весил всего 8 фунтов 3 унции, [70]так что он оказался не таким гигантским, как я его себе представляла.

– У тебя здоровенная голова, – тихонько сказала я, аккуратно гладя его по теплой головке. Я искренне порадовалась тому, что мне не пришлось выталкивать эту дыньку из своей вагины.

Мама сразу привязалась к Райли, и с того момента, как она его увидела, он стал ее маленьким соучастником. Что меня действительно ужасно удивило, так это то, что мой папа успел приехать к рождению моего сына. Как только ему сообщили, что я рожаю, он сел в машину и шесть часов ехал к нам в больницу. Когда его наконец пустили ко мне в палату, он прибежал с огромной охапкой цветов и плакал от переполнявших его эмоций, держа на руках своего первого внука. Я на секунду даже поверила, что он может стать хорошим дедушкой. Как выяснилось впоследствии, это было очень наивно с моей стороны.

У меня все болело из-за кесарева сечения, и я не могла ни сидеть, ни поднимать что-либо, так что на ночь при мне осталась моя бабушка, которая помогала мне кормить это странное новорожденное создание.

Я провела в больнице четыре дня, прежде чем нас с Райли отпустили домой. Если честно, я была к этому абсолютно не готова. Понятия не имею, что бы было со мной и Райли в первые шесть недель без маминой поддержки. Я абсолютно не справлялась с младенческими рыданиями – как только Райли принимался кричать, я тоже начинала плакать. Мама спала в моей комнате и во всем мне помогала, но стоило ей отлучиться из дома, как я впадала в панику. Я делала все необходимое: ухаживала за ним, кормила, одевала, но мне казалось, что я нахожусь в каком-то длинном, темном туннеле, и бывали дни, когда я переставала видеть свет на выходе из него. Я находилась в таком напряжении потому, что абсолютно не понимала, что мне теперь делать.

– Он жив? – спрашивала я у мамы, нервно нарезая круги вокруг колыбели. – Может, мне его разбудить?

Через две недели, на плановом осмотре, я рассказала врачу о своих ощущениях.

– Похоже, у тебя послеродовая депрессия, – ответил он. – Многие себя так чувствуют после первых родов.

Он обстоятельно побеседовал со мной и выписал антидепрессанты, но мне очень, просто невероятно помог сам факт, что я не единственная, кто испытывает нечто подобное. Я вышла из его кабинета с ощущением, что со всем справлюсь, но в своей упрямой манере решила, что лекарств принимать не буду.

Нет ничего стыдного в том, чтобы принимать лекарства для головы. Части вашего тела, к примеру сердце или колени, порою нуждаются в лечении, и голова не является исключением из правил.

Мне очень повезло, что Райли был очень спокойным младенцем, потому что я явно не была прирожденной матерью. Я в шутку называла его моей «маленькой картошкой». Он просто лежал и все разглядывал, следил за тем, что вокруг происходит, и наверняка оценивал мои действия. Он и сейчас очень последовательный – прежде чем попробовать что-нибудь новое, он всегда задает миллион вопросов. Он и сейчас порой бывает очень суровой маленькой картошкой.

Невероятно, но он начал спокойно спать по ночам уже через пару недель и иногда мог прикорнуть днем на шесть-семь часов.

– Он жив? – спрашивала я у мамы, нервно нарезая круги вокруг колыбели. – Может, мне его разбудить?

Мама отгоняла меня, в очередной раз повторяя свою мантру: «Никогда не буди спящего младенца!»

Райли был просто олимпийским золотым медалистом по сну. Он и сейчас никогда не просыпается раньше 10 утра, если в этом нет никакой нужды. В будние дни он ненавидит свой будильник, и его иногда приходится выманивать из кровати обещанием, что на завтрак будут его любимые бейглы со сливочным сыром. Тогда он снисходит и ползет в машину в обнимку со своими бейглами с выражением лица как у Голлума из фильма «Властелин колец».

Быть молодой матерью было самым сложным делом в моей жизни, но это того стоило. Первые три месяца прошли как в тумане. Теперь я понимаю, что мне стоило все-таки принимать антидепрессанты. Мне много раз казалось, что я задыхаюсь и моя жизнь вот-вот оборвется, но мама всегда спасала меня. Ни у кого из моих друзей в Сиэтле не было детей, так что спросить совета я у них не могла. Они по-своему поддерживали меня, но иногда я чувствовала себя очень одинокой.

Мне много раз казалось, что я задыхаюсь и моя жизнь вот-вот оборвется, но мама всегда спасала меня. Ни у кого из моих друзей в Сиэтле не было детей, так что спросить совета я у них не могла. Они по-своему поддерживали меня, но иногда я чувствовала себя очень одинокой.

Думаю, что большая часть моей тревожности проистекала из мысли, что я физически и эмоционально растворяюсь. На свете нет ничего, что могло бы подготовить человека к тому, что ему придется быть с маленьким беззащитным человечком 24 часа в сутки. Поначалу кажется, что ты никогда не станешь прежней, а это всегда страшно, и неважно, 20 тебе лет или 35. Нет ничего удивительного в том, что после рождения ребенка кажется, что твоя личность исчезает. На заботу о себе и своем теле просто не остается времени.

До рождения Райли я носила 16-й или 18-й размер, [71]но за беременность я явно набрала в весе. Я покупала одежду 20-го размера [72]и чувствовала себя абсолютно несексуальной, хотя теперь я понимаю, что надо было не третировать себя, а по достоинству оценить чудо, произошедшее с моим телом.