Шэрон Бегли - Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

Тем не менее определенная логика в том, чтобы считать накопительство формой ОКР, присутствовала. Страх утраты вещей, которые имеют сентиментальный смысл для данного человека (скажем, старой вырезки из газеты, напоминающей о радужных мечтах в день свадьбы) или кажутся ему полезными ( эти коробки кому-нибудь понадобятся! ), близок к обсессии при ОКР, тогда как компульсивное накапливание напоминает компульсию при том же диагнозе. Поэтому в DSM-III — R, опубликованном в 1987 г., накопительство включено в список диагностических симптомов обсессивно-компульсивного расстройства личности, а DSM-IV — TR от 2000 г. рекомендует «рассмотреть обсессивно-компульсивное расстройство в качестве возможного диагноза, особенно при тяжелой форме накопительства».

К стыду профессионального сообщества, убежденного в прочности своей научной базы, психиатры-составители DSM-5, ломающие голову над вопросом, куда отнести патологическое накопительство, обнаружили «поразительно мало эмпирических данных, обосновывающих включение накопительства в число критериев ОКРЛ», как было сказано в статье с описанием их работы. Отнесение этого заболевания к ОКР также проблематично: у накопителей с обсессивно-компульсивным расстройством все их обширное имущество аккуратно сложено, выровнено, содержится в чистоте и, как правило, рассортировано по размеру, цвету или иному принципу. Они склонны собирать странные предметы, которым приписывают магические свойства, так же как действиям, например избеганию трещин на тротуаре. Накопители с ОКР могут испытывать потребность в ритуалах, связанных с их скарбом, — скажем, проверять его сохранность или пересчитывать вещи. Ничто из этого не свойственно настоящему накопителю. Окончательно покончила с трактовкой патологического накопительства как ОКР нейровизуализация. «На удивление, визуализации мозга пациентов с патологическим накопительством и пациентов с ОКР не имели ничего общего, — пояснил Саксена. — Различий оказалось больше, чем сходства».

В DSM–5 накопительство было вынесено за рамки ОКР и ОКРЛ. Вместо симптома первого или второго «патологическое накопительство» стало самостоятельным психическим расстройством. Профессионалы, наконец, признали его.

Исследования за два десятилетия, прошедших с 1993 г., когда Фрост опубликовал свою эпохальную работу, подтвердили верность предложенного им психологического профиля человека с патологическим накопительством.

• Компульсивная потребность в накопительстве проявляется уже в детском или подростковом возрасте. Накопительство позволяет таким людям чувствовать себя готовыми к любой неожиданности. Так, если бы у Бонни появилась возможность заново обставить дом (чудеса ведь случаются!), журналы, посвященные оформлению интерьеров, были бы к ее услугам. Накопители имеют склонность закупать лишнее, поскольку испытывают сильную тревогу при мысли, что у них не окажется чего-нибудь нужного. Поэтому у них в сумках, карманах и машинах лежит больше обычного вещей «на всякий случай». От 60 до 80% накопителей покупают или иным образом приобретают вещи с запасом. Они хранят девять старых сломанных обогревателей на случай, если десятый сломается, и его можно будет починить, сняв исправные детали с одного из предыдущих девяти. Хранят бесчисленные старые джинсы, изношенные до дыр, чтобы было из чего выкроить заплату для «хорошей» пары. Они испытывают глубокое удовлетворение от мысли, что никогда, ни в какой ситуации не окажутся без чего-то необходимого.

• Им трудно принять решение, и в большинстве своем они хуже не склонных к накопительству людей справляются с ситуациями множественного выбора, например какие блюда заказать или на какой фильм пойти. «Им сложно отдать предпочтение одной из альтернатив», — сказал Саксена. Поэтому они не в силах выбрать одну из семнадцати садовых леек, решить, какую из сорока трех бесплатных гостиничных щеток для зубов оставить себе, отдав остальные на благотворительную распродажу, и рассортировать кипы вещей в человеческий рост на те, что нужно сохранить, подарить или выбросить. Принятие решений — одна из исполнительных функций мозга наряду с систематизацией, удержанием внимания на задаче (например, на разгребании хлама) и сложным мышлением, таким как сортировка вещей на действительно ценные и никчемные. «Мы считаем, что трудность с принятием решений связана с проблемами обработки информации, — сказал Фрост. — Она чрезвычайно неэффективна: области мозга, ответственные за принятие решений, находятся у накопителей в сильно возбужденном состоянии». Это свидетельствует о чудовищной рассогласованности процессов в нейронной сети, ответственной за принятие решений.

• Сам акт решения провоцирует у накопителя тревогу, мучающую его не меньше, чем прикосновение к унитазу в общественном туалете — пациента с ОКР с навязчивым страхом заражения. Тревога усугубляется боязнью выбросить что-нибудь, что следовало бы сохранить. Сберегая все, что попало в руки, человек избавляется от необходимости принимать решение. В результате дом заполняют горы барахла, чеки из гастронома перемешиваются с документами на машину, бутылки из-под газировки соседствуют с институтскими дипломами, пожелтевшие газеты — с обручальным кольцом, а новехонькие ботинки — с растоптанными шлепанцами, покрытыми засохшей грязью 1987 г.

• Накопители склонны к перфекционизму, который еще более затрудняет для них принятие решений. Из-за сомнений в безошибочности своего выбора барахольщики вообще отказываются выбирать. Они откладывают любое дело в долгий ящик и испытывают трудности в его организации или выполнении, поскольку «боятся совершить ошибку, — сказал Фрост. — Одна женщина не могла заставить себя расчистить дом из страха, что не сможет сделать это идеально».

• Многим накопителям свойственна сильнейшая эмоциональная привязанность к любому предмету, появившемуся у них. Отказываясь выбрасывать вещи, они избегают эмоциональной боли, сопутствующей расставанию с тем, что имеет для них огромную нематериальную ценность, защищаются от тревоги и сожалений, которые терзали бы их при каждом воспоминании об утраченном предмете. Накопители скапливают отнюдь не бесполезные вещи, как утверждалось в DSM–IV от 1994 г., а такие же вещи, что и мы с вами. Просто в большем количестве. Неизмеримо большем.

• Накопители видят полезность вещей, которые всем остальным кажутся мусором, замечают массу возможностей в любом предмете, вследствие чего выбрасывание чего бы то ни было равносильно разбазариванию. Они испытывают глубочайшее неприятие к расточительности, как установили Фрост и его коллега из Бостонского университета Гейл Стекити, в силу чего риск выбросить нечто, что может однажды пригодиться, мучает их не меньше, чем верующего — перспектива нарушить религиозный запрет. Многие люди, поведение которых не позволяет диагностировать заболевание, внесенное в DSM, тоже ненавидят пустые траты. Наверняка многие из вас просят завернуть недоеденное в ресторане, чтобы скормить собаке, и знают людей — а может, являются такими людьми, — которые испытывают беспокойство при виде «совершенно целой» мебели, стоящей на тротуаре в ожидании мусоровоза. Многие из тех, кто не соответствует диагностическим критериям DSM, покупают немного больше, чем нужно, «просто на всякий случай» — никогда не знаешь, когда захочется посмотреть этот диск или полистать тот журнал. Разница в том, что люди с патологическим накопительством хранят все это. На всякий случай.