Дин Бернетт - Счастливый мозг. Как работает мозг и откуда берется счастье

Еще больше зависимость подпитывается привыканием. Мозг адаптируется к источнику «наркотика», и тот теряет свою силу. А это означает, что человеку нужно еще больше денег. И когда он исчерпывает все «нормальные» способы их получения, то переходит к более нестабильным – начинает новое дело, делает рискованные инвестиции и т. п. Но финансовый мир не склонен прощать, и шансы на фиаско увеличиваются. Поэтому, говорит Кевин, те, кто ставит деньги превыше всего, рискуют потерять все – и это неудивительно.

Запомнив все это, я спросил Кевина о его собственных мотивах в начале деятельности. Что было для него важно, если не деньги?

– Я хотел безопасности, – сразу же ответил он, и его ответ в точности согласовывался с моими представлениями о работе мозга.

Но для Кевина это был не подсознательный рефлекс, о чем он мне и рассказал дальше:

– Я поставил перед собой цель стать финансово «свободным», чтобы обезопасить себя и будущее моих детей. В 1988 году я был бездомным и не хотел, чтобы такое когда-нибудь повторилось в моей жизни. Мотивация оказалась очень сильной, и я этому рад, потому что научился ценить каждое пенни.

Да, такое признание хорошо объясняет страсть к успеху в бизнесе и жизни. В человеческом мозге существует множество «оптимистических связей» {142} 142 Sharot, T., The optimism bias: A tour of the irrationally positive brain. 2011: Vintage. , из-за которых мы постоянно предполагаем, что все будет хорошо, – зачастую без причины. Может быть, избавившись от этого убеждения хотя бы на время из-за каких-то катастроф, мы обретаем более сильную мотивацию? И, как говорит Кевин, это помогает нам больше ценить мелочи? Может быть, все связанные с этим поговорки и клише справедливы: прошлые страдания делают нас более счастливыми в настоящем, потому что мозг на опыте знает, что такое плохо?

Что ж, если Кевин хотел финансовой безопасности, он ее получил. Что же дальше? Чем он занялся потом, после того как достиг своей цели? Он сделал именно то, чего вы от него ожидаете: уселся на пляже на Барбадосе и стал потягивать мохито. Но к концу второй недели подобного времяпрепровождения он смертельно заскучал. Поэтому он быстро поехал домой, занялся благотворительностью, вернулся в бизнес и со временем понял, что ему нравится его работа.

Удивительно, но опыт Кевина идеально соответствует тому, что нам известно. Исследования называют соотношение между доходом и счастьем (или удовлетворенностью жизнью, или благополучием) криволинейным {143} 143 Howell, et al., Money buys financial security and psychological need satisfaction: Testing need theory in affluence. . Это означает, что по мере увеличения дохода счастье нарастает, но только поначалу. После определенной точки его уровень снижается, и дальнейшее увеличение дохода уже его не приносит. Бедный человек будет счастлив получить тысячу фунтов, миллионер же этих денег даже не заметит. Возможно, соотношение между доходами и счастьем меняется в тот момент, когда удовлетворены все наши физиологические потребности, то есть потребности выживания. Если у вас в банке лежит десять миллионов и вам не нужно выплачивать ипотеку, то вряд ли вам угрожает смерть от голода. Даже самый отъявленный пессимист это понимает. Но у нас сохраняется психологическая потребность в контроле, компетентности, одобрении. Нам нужно оставаться активными и чем-то заниматься, как сказал Кевин, а эти потребности одними деньгами не удовлетворишь.

Речь не только о скуке. У такого состояния есть своя темная сторона, которую обнаружил Кевин.

– Я вырос в семье фермеров, и это о многом говорит. Люди всю жизнь работают на ферме, потом выходят на пенсию и живут в деревне. Через пять-шесть лет они умирают. Те, кто остается активным, вовлеченным в жизнь, живут намного дольше. Вот почему я не представляю, что когда-нибудь выйду на пенсию.

Пенсия действительно часто лишает жизнь людей смысла и мотивации. Удивительно, какие последствия для здоровья имеет этот переходный этап. Работа, что бы вы о ней ни думали, стимулирует нас – даже если она утомительно однообразна. Кроме того, работа (надеюсь) в той или иной степени дает и другие стимулы, о которых мы говорили в этой главе. Но, когда вы выходите на пенсию, все это неожиданно прекращается. Подобные кардинальные перемены в жизни становятся стрессом для мозга, который не любит неопределенности и заставляет нас чувствовать себя несчастными. Мы так много времени тратили на работу, что она стала неотъемлемой частью нашей идентичности, особенно любимая работа. Это заметно даже в речи: сравните «я работаю в администрации» или «я работаю в торговле» с выражениями «я доктор» или «я пилот». Уход с любимой работы, даже по собственному желанию, можно сравнить с утратой дома. Вы теряете важную часть самого себя. Неудивительно, что на шкале стресса Холмса и Рэя выход на пенсию занимает очень высокое положение, даже выше беременности [23] Природа вряд ли позволит вам выйти на пенсию беременной, но одному богу известно, каким сильным стрессом ЭТО стало бы для вас. ! {144} 144 Holmes, T., Rahe R. Holmes-Rahe life changes scale.

Да, многие люди работать не любят, и пенсия кажется им привлекательной. Но может быть, лучше было бы назвать пенсию прекращением зарабатывания , а не работы? Переход к полному бездействию вреден для мозга и для здоровья человека в целом. Хотя мы до сих пор плохо понимаем эту зависимость, но факт существования эффекта плацебо доказывает, что наше ментальное и физическое здоровье тесно связаны – иногда, как заметил Кевин, фатально. Меня заинтересовали также его собственные исследования, когда он путешествовал по миру и беседовал с успешными людьми, чтобы понять, как им удалось достичь таких результатов. Не могут ли они поделиться с другими своими секретами?

– Я встречался со всеми этими богачами и всегда задавал одни и те же вопросы. Первым из них был: «Предпринимателем рождаются или становятся?» Другими словами, что важнее – природа или воспитание? Почти все отвечали, что в подходящей среде любой может добиться успеха.

Но неясно, соответствуют ли эти ответы реальному положению дел. Кевин в этом усомнился.

– Если поместить человека в благоприятную среду, он способен добиться успеха, и я в этом убеждался много раз. Это совершенно очевидно. Но очевидно также и то, что в таком человеке изначально должна быть искра.

На самом деле противоречия здесь нет. В одной и той же среде живет бесчисленное множество людей, но только один из них достигает истинных высот. Значит, в нем есть нечто уникальное. Возможно, все дело в генетике? В самой природе? Кевин в этом не уверен.

– Эта искра возникает по многим причинам, но обычно стремление к успеху рождается из пережитой боли.

Я не сомневаюсь, что Кевин пришел к этому выводу по собственному опыту бездомного существования, но эту идею трудно оспорить. «Искра», необходимая для успеха, может быть связана с генетикой и другими врожденными качествами. Кевин беседовал с Биллом Гейтсом, богатейшим человеком в мире на момент написания этой книги. Тот вырос в довольно обеспеченной семье, по стандартам нашего общества, но уже в одиннадцать лет стал проявлять безумное рвение к первенству во всем. Возможно, здесь сказались гены, а, может быть, дело в воспитании. Но та же «искра» может вспыхнуть из-за какой-то травмы или другого неприятного происшествия. Наш мозг накрепко это запоминает и стремится избежать повторения подобного события любой ценой. Ничто не служит лучшей мотивацией для успеха, чем переживание неудачи и отчаяния. Похоже, мы снова вернулись к доброму, старому, чрезмерно активному механизму выявления угроз?