Манфред Лютц - Безумие! Не тех лечим. Занимательная книга о психотерапии

Насколько это вообще важно – болен исключительный человек или здоров? Считать ли кого-то больным или здоровым – это зависит от принятых в обществе норм. Кажется, что сегодня мы менее толерантны, чем люди более ранних времен, нам проще объяснять нечто исключительное болезнью. И все же, психиатрия не должна позволять нам мыслить подобным образом. Читающий «Осень средневековья» Йохана Хейзинги погружается в захватывающее разнообразие XV столетия, во времена эксцентричных властителей, ярких придворных и полного жизни народа. Бурлескные придворные шуты в высших кругах, деревенские дураки и прочие странные типы в простом народе заботились о том, чтобы нормальность включала в себя широкий спектр характеров и поведения. Таким образом, нормальность была великодушнее, но вследствие этого была и чрезвычайно хрупка. Властитель или иная важная персона могли все внезапно изменить, и все страдали от этого.

Разумеется, и в те времена также имелись однозначно психически больные люди. Однако, их таковыми не считали, так как психиатрия еще не существовала. И поэтому люди думали, что злые духи овладевали психически больными, или их просто рассматривали как преступников и обращались с ними соответствующим образом. Некоторых выставляли на ярмарках напоказ. Еще в 1807 году до самой своей смерти в 1843 году психически больной Гельдерлин содержался под стражей в «Башне дурака» в Тюбингене, практически как животное, вопреки всей доброжелательности хозяев.

Не наука, а неученые члены христианских орденов первыми распознали, что психически больные в действительности были страдающими людьми, и заботились о них. Уже с XVII столетия так называемые братья Алексиане заботились о таких людях в Бельгии, Голландии и Северной Германии, они принимали их в своих домах и избавляли, таким образом, от повсеместных насмешек и преследования. Только гораздо позже, в конце XVIII века, и наука открыла для себя психически больных. Французский психиатр Филипп Пинель на картине в медицинской академии Парижа освобождает психически больных от цепей. На дворе 1793 год, в Париже революция, и революционный совет только что назначил Пинеля руководителем учреждения Бисетр. Позже это событие было положено в основу мифа о возникновении психиатрии. Остается неясным, не произошел ли этот прорыв уже за несколько лет до того. Во всяком случае, теперь наука внезапно обнаружила психически больных. В XIX веке возник бум этой новой дисциплины. Вильгельм Гризингер признал мозг причиной всяческого зла: психические болезни – это болезни мозга. Надо строить больницы и интернаты. Больницы – чтобы вылечивать острые состояния, интернаты – чтобы обеспечить хронически больным подобающий уход. Для того времени это был большой прогресс. Клиники вывели из городов на зеленые луга, так как верили, что свежий воздух и бережное обращение благотворно влияет на больных. Вследствие этого, все и без того хрупкие социальные контакты этих людей вовсе прекратились, что часто приводило к психическим нарушениям, возникавшим исключительно из-за изоляции. Этот феномен позднее назвали госпитализмом. Больные стояли неподвижно, совершали повторяющиеся качающиеся движения и демонстрировали другие необычные проявления. Получается, что, с одной стороны, о психически больных стали заботиться, а с другой – вследствие изоляции возникли новые проблемы.

Однако, наука в действительности добилась успехов. Немецкий психиатр Эмиль Крепелин примерно 100 лет тому назад разделил так называемые психические заболевания на 2 группы: на излечимые «маниакально-депрессивные помешательства», которые протекают только фазообразно, и на неизлечимые «Dementia praecox», хронические случаи «раннего слабоумия» в терминологии тогдашней психиатрии, которые Евгений Блейлер позднее назвал шизофренией. При всем пестром разнообразии сумасшествия такое деление на две части было большим прогрессом, поскольку для пациента и его родственников прогноз имел решающее значение. Диагноз тогда не зависел от лабораторных анализов или других исследований – для его постановки было достаточно наличия странных психологических феноменов. Сообщают, что один известный психиатр шел по своей клинике и диагностировал одним лишь взглядом: «выздоровеет» – «не выздоровеет». Позже уже упомянутый Курт Шнайдер определил так называемые симптомы первого ранга, выявление которых было отчетливым указанием на наличие шизофрении. Немецкая психиатрия подразделила, наконец, весь мир психиатрии, на 3 группы: 1. Органические психозы (кровотечения, опухоли или воспаления мозга). 2. Эндогенные психозы, ранее – так называемые классические «психические заболевания», с разделением на две части: маниакально-депрессивные заболевания и шизофрения. 3. Вариации психического состояния, то есть психопатические заболевания – патологические состояния личности – неврозы, болезненные пристрастия и другие болезненные феномены, которые могли развиться в течение жизни. При этом выражение «психоз» означало психическое заболевание с основной (1) или, по крайней мере, второстепенной (2) органической причиной, в то время как в противоположность этому «невроз» обозначал болезнь, вызванную течением жизни, то есть психическими эффектами, которое зависели с психоаналитической точки зрения, прежде всего, от невыясненных конфликтов в раннем детстве. Однако, психиатры других стран выбрали иные классификации (американцы, например, DSM (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders). Из-за этого едва ли можно было сравнивать результаты психиатрических исследований по всему миру. Поэтому разработанная Всемирной организацией здравоохранения Международная классификация болезней в своей десятой версии (МКБ – 10) примерно 15 лет тому назад победила также и в наших широтах. Она отказывается от деления на причину и прогноз, а концентрируется вместо этого на учете внешних признаков, которые возможно описать сходным образом во всем мире.

Теперь, после сказанного выше, должно быть ясно, что в действительности вовсе нет диагнозов и классификаций. Нет шизофрении, нет депрессии, нет болезненных зависимостей. Есть только люди, которые страдают от различных проявлений. И диагнозы – это слова, которые изобрели психиатры, чтобы компетентно помогать этим больным людям. Диагнозы – это указания на правильную терапию. Можно спокойно забыть про диагнозы, когда имеешь дело с людьми, которые страдают от психических нарушений. Нет шизофреника, либо депрессивного, либо одержимого болезненной страстью. А есть, скорее всего, совершенно различные впечатлительные люди, которые кратковременно или на протяжении многих лет страдают от определенных необычных проявлений. И каждый страдает на свой лад. От диагнозов нельзя требовать, чтобы они были правдивыми. Они всего лишь более или менее полезные описания проявлений болезни. В конце концов, мы не можем забывать, что в Германии было время, когда диагнозами жестоко злоупотребляли. Тогда они больше не служили больным людям, наоборот – ставили болезнь пациенту в вину, обрекали его на смерть. Отождествление людей с диагнозами – это извращение.