В Сухарев - Психология добра и зла

То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается честолюбием, которое. презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным. Благородство души не всегда сопровождается благородством манер.

Порядочный человек не будет злословить в адрес отсутствующих и говорить о людях за глаза то, чего нельзя сказать им прямо в лицо. Благородный человек никогда не позволит себе грубого обращения с лицами, с которыми ему пришлось разойтись вследствие идейных убеждений. Он деликатно оберегает и самолюбие своих врагов, удерживается от причинения им вреда и неприятностей; доверяет иной раз недостойным доверия людям; наконец, все то же чувство благородства удерживает его в границах умеренности наслаждений и удовольствий.

Великодушным человеком следует признать того, кто несмотря на веские основания быть недовольным своими ближними остается расположенным к ним и даже жертвует собой для их блага.

Благородство иной раз способно проявиться в форме гордости, хотя это не всегда принимается окружающими. История знает немало тому примеров. Так, Сципион, будучи бездоказательно обвиненным Римским сенатом в лихоимстве, разорвал свой оправдательный вердикт в знак того, что считал ниже своего достоинства быть заподозренным в подобном поступке.

Благородство — неотъемлемое качество многих великих людей. Вот как описывает голландский писатель Тейн де Фрис благородство художника Рембрандта по отношению к своему коллеге:

«Рембрандт повернулся к художнику и увидел, что тот сидит, положив локти на стол и печально опустив голову. Неожиданно гость всхлипнул и разрыдался. Седая голова упала на руки; в этих слезах вылилось все отчаяние забитого человека, доведенного сильными мира сего до сумы. Рембрандт был потрясен. В нём словно что-то надломилось. Куда девались его уверенность и спокойствие! Сострадание кричало в нем. Кровь бросилась ему в голову, в припадке ярости он стукнул кулаком по столу. Потом оглянулся на художника, схватил его за руки и пронзительно крикнул: Кровопийцы! Мы еще постоим за себя!

Мастер переводил взор с одного ценного предмета на другой, останавливался перед канделябрами, вазами, тканями, расшитыми шелком. Вдруг он сорвал со стены небольшой персидский ковер, расстелил его на полу и начал бросать в него все. что попадалось под руку и представляло собой какую-нибудь ценность. Открыв шкаф, он достал оттуда кувшины для вина, кубки тончайшей чеканки и бросил их к ногам перепуганного художника. Затем побежал в соседнюю комнату, вспомнив вдруг, что там у него спрятана еще целая тысяча дукатов наличными. Надо отомстить, отомстить во имя чести затравленного собрата, во имя всех преследуемых и гонимых… И он швырял и швырял ценные вещи на ковер. Тяжело дыша, он приговаривал:

— Бери! Забери все! И все обрати в деньги. Купи себе дом. Потом как-нибудь разочтемся с тобой. Купи дом в городе, только получше. И берись за работу как ни в чем не бывало. Только не сдавайся!»

К чести женщин нужно сказать, что, будучи совершенно равными с мужчинами в великодушии, они превосходят их в утонченности проявления этого качества. Женское предупредительное внимание и такт, как правило, бывают недоступны для мужчин. Женское благородство проявляется даже в манере поведения: спокойствие души выражается веселостью, а чистота души — искренностью тона, свидетельствующим о том, что нечего скрывать или чего-либо бояться. Симпатии и привязанности сами себя выдают нежностью и лаской во взглядах и жестах, а вся. внешность женщины непременно приводит к заключению о благородстве души, причем заключение это редко бывает ошибочным.

ГОРДОСТЬ И САМОЛЮБИЕ

Природа в достаточной мере наделила большинство людей способностью считать себя выше других. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на своих сослуживцев, знакомых и близких: мы непременно увидим, что каждый из них ценит себя выше того, чего стоит в действительности. Это непременно приводит к мысли о том, что и мы сами не свободны от этого недостатка. Однако не следует приходить в отчаяние от столь неутешительного вывода, а, напротив, мобилизовать себя на то, чтобы завоевывать уважение истинными заслугами.

Если считать гордость прямым следствием слишком высокого мнения о себе, то едва ли найдется хоть один человек, кто не был бы заражен ею. Каждый из нас непременно смотрит на себя как на замечательного в каком-то смысле человека. При этом предмет собственного почитания могут составлять как черты характера, поведения, образа жизни, так и деловые или профессиональные качества, которые отличают или выделяют нас. Как бы много не было на свете людей ничтожных или глупых, ни один из них наверняка добровольно не признает себя таковым. Заносчивый часто отличается от скромного только тем, что говорит вслух то, о чем тот думает, и выставляет напоказ то, что скромный скрывает.

Гордость лишена одного из характерных качеств всех пороков — она не способна скрываться. Все остальные пороки служат противовесом соответствующих достоинств, одна лишь гордость соприкасается с ними.

Гордость происходит от недостаточного размышления и незнания самого себя. Знание же является к нам вместе со скромностью. Нередко мы гордимся тем, чего у нас нет в действительности.

Гордость часто побуждает людей к зависти, но, с другой стороны, помогает им и умерить ее.

Гордость — утешительница слабых. Нередко она служит препятствием и к истинному величию. На низшем уровне гордецов ожидают высокомерие и тщеславие.

В отличие от надменности гордость не является слепой по отношению к собственным недостаткам. В соединении с силой она облагораживает, а в соединении со слабостью принижает человека.

Есть гордость, которой дают название благородной. Гордые в этом смысле люди ставят выше всяких похвал внутреннее сознание исполненного долга, тогда как люди пустые гонятся за похвалами окружающих. Первые хотят, чтобы их дела и поступки действительно заслуживали похвалы, вторые же довольствуются тем, чтобы они только казались заслуживающими похвалы; первые стараются проявить себя в чем-то действительно достойном, вторые — в мелочах.

Горд не тот, кто хочет казаться таковым: последний, пожалуй, может достичь своей цели, но он скоро выйдет из этой роли. Ибо лишь прочное внутреннее неколебимое убеждение в своих превосходных качествах и своей особенной ценности делает человека действительно гордым. Даже если убеждение это ошибочно и основано на чисто внешних и условных преимуществах, — это не вредит гордости, если она существует в действительности и серьезно.

Злейшим врагом гордости является тщеславие, которому нужно добиться одобрения других, чтобы основать на нем собственное высокое мнение о себе. Гордость часто вызывает осуждение, исходящее от тех, у кого нет ничего, чем бы они могли гордиться.