Грегори Бейтсон - Ангелы страшатся

5. В той же степени, в какой имя не есть поименованный; предмет, а карта никогда не является территорией, «структура» никогда не является истинной.

(Существует рассказ о том, как в поезде к Пикассо обратился незнакомец с вопросом: «Почему Вы никогда не изображаете предметы такими, какими они являются в реальности?» Пикассо ответил, что не совсем понимает, что имеет в виду джентльмен, и тогда тот достал из бумажника фотографию своей жены. «Вот это я имею в виду, – сказал он. – Вот какая у меня жена». Пикассо смущенно кашлянул и сказал: «Да, но она ведь несколько мала и плоская к тому же, не так ли?»)

«Структура» – всегда несколько сплюснутая, абстрагированная версия «истины», но структура – это все, что мы можем знать. Карта никогда не является территорией, но иногда полезно обсудить, в чем карта отличается от гипотетической территории. Это самое близкое расстояние, на которое мы можем подойти к невыразимому.

6. Ясно, что структура – это определяющий фактор. Структура часто рассматривается как что-то вроде Бога – обожествляя Иегову с его заповедями. Но это предполагает дуализм – раскол между структурой и большей реальностью, которой внутренне присуща данная структура. Структура не существует отдельно. Тенденция к представлению дуалистической Вселенной легко корректируется, если мы вспомним, что зачастую именно мы создаем понятие структуры в нашем синтезе описаний из данных, проникающих к нам через фильтры наших органов чувств. В таких случаях мы можем напомнить себе, что структура, проецируемая нами на «внешний» мир, является просто побочным продуктом нашего восприятия и мышления. Труднее добиться коррекции эпистемологического дуализма, когда мы исследуем биологические организмы, так как они – птицы, рыбы, люди и развивающиеся эмбрионы – создают свои собственные предпосылки и руководствуются ими в физиологическом развитии.

Научному уму трудно ясно представить общую эпистемологическую истину: что десять заповедей, правила морфогенеза и эмбриологии, посылки грамматики в общении у животных и у людей – все они представляют собой часть огромного мыслительного процесса, который является внутренне присущим нашему миру и таким же реальным и нереальным, как силлогистическая логика.

Выделив «структуру» из текущего организованного потока жизни Вселенной, следует теперь попытаться добиться синтеза – вернуть «структуру» на место. Давайте рассмотрим, как наша система описаний, отчетов, сообщений и приказов вписывается в мир, облеченный плотью и событиями.

Во-первых, она полна прорех. Если мы попытаемся наложить на жизнь наши описания этой жизни – или если мы попытаемся задуматься о каком-то покрытии организма его собственной системой сигналов (или системами), – мы сразу же увидим, что описаний не хватает. Но, какое бы количество структуры мы ни добавляли, как бы тщательно ни разрабатывали спецификации, пропуски есть всегда.

Даже не рассматривая живую материю нашего структурного сообщения и высушивая только то, что может быть сказано, мы чувствуем промежутки между описательными предложениями. Стихотворение Роберта Саути «Битва при Бленгейме» описывает ребенка, смотрящего на найденный им предмет: … такой большой, и гладкий, и круглый… – говорит Вильгельмина.

Позднее мы узнаем, что ребенок ведет речь о черепе солдата, убитого в бою («это была великая победа»), но знание это получено в результате перескакивания от одного суждения к другому. Мы должны знать, что означает «большой» для малыша, играющего в поле. В качестве слушателей нам приходится перескакивать от размера к качеству поверхности, а от качества поверхности – к форме, следуя за образцом рассуждений, предложенным автором-поэтом. Но по сравнению с реальностью описание представляет только малозначительные наброски. У нас действительно очень неполное знание и о черепе, и о ребенке, и это не вина поэта, который дал нам так мало в качестве исходного пункта. Это неизбежный результат сути коммуникативного процесса. Имеющиеся данные никогда полностью не покроют объект описания.

Искусство – это хитроумное использование того, что уже известно слушателю – что уже находится в его черепе, – чтобы слушатель мог дополнить детали. Конечно, ребенок был блондином! Конечно, череп был абсолютно чист!

Необходимым условием всей коммуникации является заранее подготовленное состояние получателя каждого сигнала. Эта книга ничего вам не даст, если вы не будете знать девять десятых ее заранее.

Как бы там ни было, что справедливо в отношении рассказов и слов между людьми, – также справедливо в отношении внутренней организации живых организмов. То, что может быть выражено ДНК или гормонами и веществами, контролирующими рост, совершенно не перекрывает события эмбриологии, анатомии и физиологии организма. Развивающиеся ткани должны знать аподозисы, соответствующие реакции на протазисы, обеспеченные ДНК (и окружающей средой). В результате покрытие будет неполным. По этой причине растения и животные строятся по образцам и повторам в отношении формы и реакции. Избыточность является экономичным способом заставить ограниченное количество структурной информации покрыть сложный предмет. Все знают (или должны знать), что нельзя научиться танцевать посредством чтения книг. Следует также иметь фактический опыт танцев, который остается неописанным в книге. Именно практика позволяет сложить вместе кусочки руководства по обучению, чтобы сформировать навыки. По сути, все описание, вся информация таковы, что касаются только нескольких черт подлежащего описанию вещества. Остальное остается непокрытым, незатронутым. Например, конституция США оставляет неупомянутым почти все.

Попробуйте описать листок или, еще лучше, попробуйте определить различие между двумя листками одного и того же растения или между второй и третьей «ногами» одного отдельно взятого краба. Вы обнаружите, что то, что вы должны выделить, находится везде в листке или в ноге краба.

«Структура» и «описание» никогда не покрывают полностью реальность. «Вещь в себе» – сама вещь – всегда содержит бесконечное количество деталей. Что касается ноги краба или листочка, только небольшая часть деталей управляется генетикой или особенностями роста. Но если вы попытаетесь решить данную выше задачу, но с двумя листочками или двумя ногами краба, вы обнаружите кое-что об отношениях между структурой (или описанием) и действительностью. Сразу же обнаружатся несколько разновидностей пропусков (промежутков), которые всегда и обязательно остаются непокрытыми описанием:

1. Существуют пропуски детали между деталями. Какой бы мелкоячеистой ни была бы наша сеть описания, мелкие детали всегда ускользают от него. И это не потому, что мы ленивы или небрежны, а потому, что в принципе механизм описания знаковый и прерывный, в то время как переменные внутренне присущие подлежащему описанию предмету, являются моделируемыми и непрерывными. Если, с другой стороны, метод описания идет как моделируемый, мы сталкиваемся с обстоятельством, что никакая величина не в состоянии точно представить любую другую величину, – всегда, в любом случае любое измерение – приблизительно.