Сергей Батчиков - Уроки Второй мировой. Восток и Запад. Как пожать плоды Победы?

Ни среднем и низшем уровне управления и на фронте, и в тылу в основном стихийно, под влиянием категорической необходимости повышалась свобода исполнителей, стимулировалась инициатива, делегировалась ответственность.

При этом в нашей стране, в отличие от Германии и, тем более – сателлитов Третьего рейха, коррупция носила незначительный характер и не влияла на принятие решений. Региональные власти были встроены в единую систему управления и также коррумпированы в минимальной степени, в то время как в Германии проблема тотальной коррупции гауляйтеров и их окружения так и не была решена до самого уничтожения рейха.

Именно в силу описанного советская система управления справилась с труднейшими задачами эвакуации и восстановления производства, снабжения фронта, мобилизации огромной и невероятно разнородной страны.

Именно поэтому она на голову превосходила по своей эффективности системы управления не только фашистской Германии, но и союзников по антигитлеровской коалиции.

Жестко централизованная система управления смогла весьма эффективно стимулировать научно-технический прогресс. Далеко не сводимая к «шарашкам и шпионажу» система управления творческим трудом, позволившая стремительно создать атомное и водородное оружие, средства их доставки, систему ПВО и электронику, и сегодня еще ждет своего исследователя. А ведь килотонны издаваемой на эту тему литературы показывают: проблема управления творчеством так и не решена «цивилизованным миром».

Важным фактором прочности советской экономики, фатально недооцениваемым в настоящее время, было достаточно широкое развитие в ней рыночных отношений, выкорчеванных лишь Хрущевым (так как они мешали всевластию партхозноменкла-туры).

Принципиальный толчок дала зависимость от внешних рынков: когда зерно подешевело из-за «великой депрессии», нужные для выживания в войне средства мог дать лишь экспорт леса: это вызвало не только рост ГУЛага как производственного комплекса, но и возникновение в нем хозрасчета. При всей жестокости («убивает большая пайка, а не маленькая») последний показал эффективность, и в феврале 1941 года Пленум ЦК ВПК(б) принял решение о его распространении на остальную экономику, сорванное войной.

Но и безо всякого хозрасчета малый бизнес, называвшийся кооперацией, давал перед войной не менее 6 % промышленной продукции (что, насколько можно судить, выше нынешнего уровня), включая 40 % мебели, 70 % металлической посуды, почти все игрушки. На 114 тыс. предприятиях промкооперативов (в Москве в 1936 году их было 15 тыс.) работало 1,8 млн. чел.

Первые советские ламповые радиоприемники (с 1930 года), радиолы (с 1935) и телевизоры (с 1939 года) выпускала ленинградская артель «Прогресс-Радио». В предпринимательском секторе работало около ста конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два полноценных НИИ. Промкооперация имела свою пенсионную систему (которой в то время было лишено село), потребительское и даже жилищное кредитование, не существовавшее в то время в других секторах экономики.

Ее льготы превосходили сегодняшние льготы малого бизнеса, а руководители предприятий, помимо прибыли, поощрялись наряду с промышленными руководителями сопоставимого уровня – от помещения портретов на «доски почета» до награждения государственными наградами.

Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3 % с оборота, что делало ненужным бухгалтерский учет. Попытки отрезать их от рынков сбыта и закабалить (в чем практически беспрепятственно и безнаказанно преуспевает сейчас мафия) карались беспощадно. Регистрация промысловых артелей занимала менее дня.

Высмеиваемое либералами послевоенное понижение цен выражало стремление обеспечить эффективность рынка для общества, – вплоть до бесплатности основных жизненных благ. Именно оно позволило отменить карточки в разрушенном СССР в 1948 году (их возвращение началось в 1975) при том, что в США они были отменены в 1947, во Франции в 1949, в Англии – в 1954 году.

Рынок воспринимался «донельзя идеологизированным», как сейчас полагают, руководством Советского Союза как необходимый на соответствующем этапе хозяйственного развития инструмент достижения общественного блага, – и весьма эффективно использовался в этом качестве и до, и во время войны (хотя понятно, что война с ее отчаянием и тотальным дефицитом резко сжала пространство для развития нормальных рыночных отношений и поощрила спекуляции всех мастей).

Мало известно, что в Красной армии с самого начала войны существовала жесткая и неукоснительно выполнявшаяся шкала денежных выплат и наград за личное уничтожение техники и живой силы противника, а также нанесение иного урона (например, взятие в плен офицеров противника, обладающих важной информацией).

Разумеется, многие солдаты и офицеры не интересовались этими выплатами, – однако они осуществлялись и внесли свой вклад в Победу Правда, значительно меньший, чем предполагали создававшие эту систему советские экономисты: недаром существующая до сих пор проблема «солдатских и офицерских денег», не востребованных со времен войны (и не только из-за гибели тем, кому они начислялись, но и из-за отсутствия интереса людей к этой теме), не воспринимается обществом, – в отличие, например, от «сгоревших» в 1992 году вкладов в Сбербанке.

Важным фактором невероятной эффективности советской экономики военного времени, помимо героизма советских людей и качественного управления, был практически полностью забытый в настоящее время «метод повышения эффективности», применявшийся в высокотехнологичных (прежде всего оборонных) отраслях советской экономики с конца 30-х по середину 50-х годов, а в Японии – с первой половины 50-х. По некоторым оценкам, в нашей стране он применялся даже в совхозах и машинно-тракторных станциях.

Его основой являлся тщательный расчет экономического эффекта от улучшения всех значимых параметров каждого продукта с постоянным (на все время производства продукта, а не на первое время, как было сделано при Брежневе) выделением улучшившему эти параметры трудовому коллективу постоянной (и при том значительной) части этого эффекта в качестве премии. При этом даже при разработке новых изделий (не говоря о серийном производстве) премиальная шкала была известна всем еще до начала работ.

Половина этой премии делилась поровну на всех без исключения членов трудового коллектива, а другая половина – между изобретателем, придумавшим способ улучшения производственного процесса, и руководителем, взявшим на себя риски реализации инициативы изобретателя. Причем при разработке новых изделий, например, премии выплачивались сразу после приемки результата государственной комиссией (буквально в тот же день), если в ее акте о приемке отмечалось улучшение характеристик изделия по отношению к техническому заданию.