Рольф Добелли - Философия хорошей жизни

Однако… Насколько искренним должен быть человек, чтобы вам понравиться?

Проведем мысленный эксперимент. Допустим, вы договорились вместе пообедать со своей знакомой, «сверхискренней» Лизой. Она появляется с двадцатиминутным опозданием, волосы у нее торчат во все стороны, как будто ее драла кошка. Бурчит пару слов в свое оправдание и продолжает во весь голос — так, что слышно всему ресторану, — что она сейчас «вовсе не в настроении сидеть за ланчем, и уж вовсе не здесь, в этом диком, старомодном месте, совсем не в тренде, из позавчерашнего дня». Люди за соседними столиками тихо опускают свои вилки. Несколько секунд тишины. А Лиза, опять в полный голос, начинает хвастаться своей новой одеждой, но отмечает, что эти ее часы «совсем сюда не подходят», во всяком случае эта серия. При этом она наклоняется через стол, хватает бокал вина, что вы себе заказали, и опустошает его — залпом, одним глотком: «Сорри, я та-а-ак хочу пи-и-ить!..» После закуски она кладет голову на стол и засыпает. Вы выдерживаете перекрестный огонь обжигающих взглядов со всех сторон. Минут через пять, когда вам приносят спагетти, она просыпается, потягивается и зевает во весь рот, как животное, после чего усмехается и подмигивает: «Знаешь, без перерыва на дневной сон — я просто не в своей тарелке!» Голыми пальчиками Лиза берет макаронины — одну за другой, — макает их в соус и, поднимая во всю длину над головой, роняет их в рот: «Так ведь гораздо вкуснее, попробуй!» Потом — поскольку она «должна наконец от этого избавиться» — ваша знакомая рассказывает, что ей приснилось сегодня ночью. Полная чушь. А вы в это время просите принести счет… Вот так примерно, дорогая читательница, дорогой читатель, может выглядеть чистая непосредственность. Британский философ Саймон Блэкберн в книге «Зеркало, зеркало» рассказывает, как в Вестминстерском аббатстве хоронили Чарлза Дарвина. Уильям, старший сын великого биолога (и важнейший гость на траурном мероприятии), сидел в соборе на первом ряду. Внезапно он почувствовал ветерок на своей лысине. Тогда он вытащил черные перчатки и положил их себе на лысый череп, где они и пролежали на протяжении всей церемонии — перед глазами мировой общественности.

Разумеется, сын Дарвина повел себя не так плохо, как моя придуманная Лиза, но очевидно одно: слишком много естественности и непосредственности быть не должно. Мы все-таки еще ожидаем уважения в известных границах, в некоторой мере — самоконтроля и определенных манер. Это называется цивилизованным поведением. Хотя бы при личных контактах. А вот при контактах онлайн мы давно уже опустились до уровня Лизы. Кто перед сном не поделится своими интимными заметками — селфи-видео, — будет считаться скрытным и лживым. Невзирая на то что самые откровенные съемки, которые можно увидеть в Сети, по сути, всегда являются инсценировками — и любой юзер это тоже знает.

Рекомендация: не участвуйте в хайпе (иначе говоря, в шумихе) вокруг «подлинных чувств». По разным причинам.

Во-первых, уже тот простой факт, что мы толком не знаем, каковы мы на самом деле, предостерегает от подобной самопрезентации. Как говорилось в предыдущей главе, наш внутренний мир может быть чем угодно, только не надежным компасом. Скорее, там полная неразбериха из противоречивых порывов. Мы не понимаем самих себя. И скажите, пожалуйста, какая подлинность должна быть открыта для всех у искреннего, честного, откровенного человека? Да, для искренности, конечно, есть достойное место — в тесной дружбе или в многолетнем партнерстве по жизни. Но ей не место ни в поверхностных, беглых знакомствах, ни — тем более — в общественных отношениях.

Во-вторых, не выставляйте себя на посмешище. Назовите хотя бы одного уважаемого человека — главу государства, ученого или ученую, писателя или писательницу, философа, генерала, бизнесмена, лидера в разных отраслях экономики, — которого вы действительно очень уважаете и который бы время от времени откровенничал перед публикой. Ни одного не найдете. Людей уважают за то, что они, например, исполняют обещанное, но не за то, что приходится выслушивать их внутренние монологи.

В-третьих, известно, что строительным кирпичиком нашей жизни является клетка. Каждая живая клетка окружена клеточной мембраной. Функция мембраны состоит в том, чтобы не допускать вредоносного проникновения и с достаточной точностью определять и регулировать, каким молекулам можно разрешить доступ внутрь клетки. У большого организма мы наблюдаем такую же организацию — по тем же самым причинам. У животных есть кожа, у растений — корка, кора или кожура. Живой организм с необозначенной внешней границей немедленно умер бы! Излишняя открытость и откровенность есть не что иное, как отказ от защитного барьера на психологическом уровне. Таким образом, вы провоцируете окружающих использовать вас ради достижения их, а не ваших целей. Вы не только выставляете себя на посмешище — вы подставляетесь для любых атак и нападений.

Звезда Второй мировой войны, а в дальнейшем и президент США Дуайт Эйзенхауэр вполне сознательно создал себе «вторую личность» для внешнего мира. Колумнист New York Times Дэвид Брукс говорит о «втором “я”» Эйзенхауэра и о том, как это противоречит общепринятой ныне вере в то, что бывает лишь одно «настоящее “я”» [17]. Эта вторая личность вовсе не является некой искусственной маской. Нет, это профессиональное, устойчивое, определенное и надежное поведение — направленное вовне. Сомнения, фрустрации, разочарования не демонстрируются перед общественностью: все это можно доверить дневникам, партнерам по жизни или собственной подушке. Я очень советую вам, подобно Эйзенхауэру, создать себе «вторую личность». Ограничьте пределы своей откровенности тем, чтобы давать обдуманные обещания, непременно их выполнять и действовать, руководствуясь собственными принципами. Остальное никого не касается.

Если мысленная модель «второй личности» вам не подходит, попробуйте сделать иначе. У каждого государства должна быть внешняя политика и всегда есть министр иностранных дел — как бы он ни назывался. Представьте, что вы — это отдельное государство. Запишите ясно и определенно основные законы своей внешней политики. Роль министра иностранных дел — в собственном, личном «государственном союзе», — естественно, придется взять на себя. От министра иностранных дел никто не ждет, что он станет на переговорах рассказывать о своих слабостях, о неуверенности в себе и облегчать себе душу, как на исповеди. Нет. От него ожидают исполнения всех обещаний и достигнутых договоренностей и профессионального подхода к делу. Люди должны быть уверены, что он не врет, не распространяет всякую чушь, что он не станет ныть и жаловаться и что он обладает манерами воспитанного человека. Время от времени проверяйте: насколько хорошо вы справляетесь с работой министра иностранных дел? И можете ли вы себе снова доверить этот пост?