Павел Симонов - Что такое эмоция?

То, какие именно произведения являются произведениями искусства для данной социальной среды и для данного субъекта, определяется, как мы уже упоминали, прогностическими представлениями данной среды и данного субъекта о должном, желательном и закономерном. Здесь раскрывается социальная (классовая) природа искусства. Так, для уходящих с исторической арены классов характерно прогностическое представление о мире в целом как о чудовищном хаосе, лишенном какого бы то ни было порядка. Мировоззрению этих классов, воспитанному в подобном направлении, будут соответствовать определенные произведения искусства. Но они будут искусством и будут доставлять наслаждение тем, кто придерживается этого направления, лишь в том случае, если хаос, несправедливость, жестокость и т. п. окажутся возведены во всеобщий закон, т. е. опять-таки в гармонию. В этом - внутреннее логическое противоречие всякого упадочного искусства, пока и поскольку оно остается искусством. В полной мере это относится и к современному буржуазному искусству.

Искусство по природе своей прогрессивно именно потому, что оно утверждает в субъекте объективную закономерность мира: указывает на противоречия и преодолевает их. А движение человечества во всех отраслях его деятельности невозможно как без осознания противоречий, так и без стремления к их преодолению.

Нам осталось рассмотреть вопрос о компенсаторной функции эмоций, вызываемых искусством, и подвести итог.

Как было показано выше, функция положительных эмоций в жизнедеятельности организма заключается в ее дополнительном стимулировании. Если в результате предшествовавшей деятельности возникает положительная эмоция, то она сама оказывается дополнительным стимулом к новой, более интенсивной деятельности. Эмоции, вызванные восприятием искусства, стимулируют умственную деятельность. Они оказываются толчком, дополнительным стимулом для возникновения вопросов мировоззренческого характера и попыток решить их. Мы подчеркиваем, эмоции, вызываемые искусством, служат не для усвоения истин, не для приобретения знаний (что характерно для восприятия плодов научного труда), а именно для постановки вопросов и согласования ранее имевшегося в прогностических представлениях с вновь воспринятым. В этом заключается самая общая функция эмоций. Благодаря ей искусство не обучает, а воспитывает. В первую очередь воспитывается интеллект, а затем и личность в целом: умение думать о категориях добра и зла, справедливости и несправедливости, о месте личности в человеческом обществе и т. д. Общее воздействие эмоций, вызываемых искусством, па мировоззрение сказывается далее па практической деятельности человека, как сказываются и другие средства воспитания и самовоспитания.

Воспитательное воздействие искусства есть частный случай компенсаторной функции эмоции. В сфере обучения, т. е. передачи ранее добытых знаний, обучающий может указать на существующие пробелы и ограничиться констатацией "белых пятен". Учитель средней школы, как и профессор университета, прямо говорит слушателям о спорных и нерешенных вопросах, побуждая мысль к работе над загадками неисчерпаемой природы. Воспитание не признает "белых пятен" и не смеет их признавать. В сфере человеческих отношений, в сфере этических проблем нельзя заявить, что понятия о справедливом и несправедливом, правильном и неправильном, должном и нежелательном "нуждаются в дальнейшем изучении". Человек должен принимать решение здесь, сегодня, сейчас. Он не может "отложить" свой поступок, потому что отказ от него сам по себе является поступком. Вот почему на каждом этапе исторического развития люди ведут себя в соответствии с морально-этическими нормами эпохи, данной общественной группы, обладающей определенным мировоззрением.

Будучи одним из могучих средств воспитания, искусство своим влиянием всякий раз восполняет относительность знаний о должном и неприемлемом, позволяя людям строить свое социальное поведение на том уровне постижения объективных законов, который ими достигнут в данный момент. Эстетическое воспитание заменяет неразвитые, а подчас и низменные потребности истинно человеческой потребностью общения с красотой во всех ее проявлениях.

Эмоции, вызываемые искусством, могут служить стимулом и для непосредственной практической деятельности. Воплощая идеал, делая его живым в сознании зрителя, искусство при известных обстоятельствах создает тот подъем и избыток сил, которые требуют немедленных действий. Это те обстоятельства, при которых идеал требует действенного утверждения. Он приобретает характер "категорического императива" благодаря своей бесспорной достоверности. Если такого рода положительная эмоция подкрепляется положительной эмоцией, вызванной поведением других людей, то возникает эмоциональный подъем целого коллектива. Эмоции каждого, подкрепленные эмоциями других, оказываются иногда столь интенсивными, что требуют немедленных действий, поддержки и утверждения идеала. Так, положительные эмоции, вызванные искусством, стимулируют деятельность, выходящую за его непосредственные пределы.

В нашем кратком очерке мы не затронули множества вопросов, которые возникают в связи с поставленной проблемой. Свою задачу мы видели в том, чтобы проверить, в какой мере факты, связанные с эмоциональной природой искусства, согласуются с информационной теорией эмоций: в состоянии ли последняя объяснить эти факты. Наша задача потребовала специального и специфического подхода к вопросу о природе и происхождении искусства. Ответ на этот вопрос следует искать не только в археологии и психологии, но и в гносеологии, одну из естественнонаучных основ которой представляет учение о высшей нервной деятельности.

Гносеологическая постановка вопроса с привлечением новейших данных относительно природы эмоций позволяет преодолеть представление об искусстве как о деятельности, содержанием, которой является выражение или передача чувств. Подобное представление до сих пор достаточно распространено. Наиболее ярко и категорично его сформулировал Л. Н. Толстой в своей гениальной статье "Что такое искусство?". Нам представляется еще более ошибочным умаление и отрицание эмоционального воздействия искусства в пользу дидактики, к чему иногда клонится толкование эстетики Б. Брехта. Характерно, что и в первом, и во втором случае авторы не касаются вопроса относительно природы эмоций, полагая, что этот вопрос ясен сам по себе. Отсюда - неустойчивость, односторонность и недостаточность как теорий, утверждающих примат чувства, так и теорий, отрицающих его. Одни, в частности Л. Н. Толстой, чувством называют потребность, другие игнорируют чувство, понимая под потребностью нечто всегда и до конца осознаваемое субъектом.