Белая Сова - Дневник одержимой. Захват [СИ]

Народ начал хмурить лики и, недобро жужжа, скапливаться у дверей. Наконец, молоденькая служащая аэропорта встала у стойки проверки посадочных талонов. Мы загрузились в автобус, и он повез нас к самолету. Но и там нас не выпустили, оставив в ожидании за закрытыми дверями. Я стояла у окна, и увидела, что вокруг самолета бегают с рациями люди, словно пришло сообщение о бомбе. Рядом стояла полицейская машина со включенной «мигалкой».

Вскоре прямо к трапу подъехала «скорая помощь». Из нее вышла грузная пожилая женщина, а следом врачи выкатили прогулочную коляску с ребенком. О чем-то переговорив со стюардессой и дежурным, женщина взяла ребенка на руки и быстро, хотя и с трудом, взошла по трапу на борт. Вещей у нее не было…

«Скорая» уехала. Коляска с пустой пластиковой бутылочкой осталась сиротливо стоять у колеса самолета.

Наконец, нас выпустили. Я подумала, что привезли очень больного ребенка откуда-нибудь из глубинки, на срочную операцию, в Москву. Хотя странно, что с ней поехала бабушка, а не родители… Вскоре я забыла об этом, и мирно дремала в кресле №9, в передней части салона.

Через несколько часов организм запросился в клозет. У нашего «Боинга» отхожие места для народа находятся только в хвосте. До кучи, один из туалетов закрыли на ремонт. В результате по всему салону нервной змеей вытянулась очередь страждущих. Я медленно двигалась к заветной цели. На мне был надет зеленый «рыболовный» жилет, все карманы которого топорщились, набитые сувенирами и камешками, купленными в дьюти-фри Иркутского аэропорта. Наконец, когда мы дошли почти до хвоста, я увидела этих двух – бабушку и ребенка.

…Совершенно измученная длинной дорогой и горем, бабушка сидела в среднем ряду, и, свесив седую всклокоченную голову, крепко спала. Одета она была бедно, а натруженные узловатые пальцы покоились на внушительном животе. У прохода сидела, очевидно, ее внучка. Это был тот самый ребенок, которого привезла карета «скорой». Маленькое, худое, но симпатичное существо, лет четырех, с двумя жидкими косичками и унылыми бантиками на них. Она была одета в розовую кофточку и дешевые колготки, а ее сандалии едва доставали до сиденья впереди. На вид она была совершенно цела и здорова, хотя, возможно, просто не могла ходить. Девочка тихо лепетала сама с собой, не подозревая, что чем-то очень серьезно больна, и что из-за нее задержали рейс. Она делала разные непонятные движения руками, мотала головой, теребила свои бантики и постоянно обращалась к стоящим рядом людям, которые не слышали ее, стоя стеной, как крестоносцы, на пути в сортир.

Я подумала, что этому существу, должно быть, очень скучно: бабушка спит, лететь – часами, и никто с ней не поиграет, не поговорит… даже игрушку в дорогу не дали!

Наконец, я подошла вплотную к ее сиденью. Девочка подняла на меня глаза, и меня как ударило током – это были глаза олигофрена. Она смотрела непонятно куда, в разные стороны… не в силах сосредоточиться, вновь принялась лепетать о чем-то, только ей ведомом. Я не разбираюсь в этих страшных болезнях, но, с точки зрения здоровых людей, это был типичный даун! Понятное дело, никто даже не поймет, на каком языке она лепечет.

Я сразу представила себе семью алкашей из глубинки, которые родили очередного идиота, и единственный, кто теперь о ней печется, и кто за нее бьется – это бабушка, старенькая, измученная, без денег и надежды на просвет… Обычная российская история.

Маленькая больная девочка, крепко пристегнутая к громадному креслу самолета, несколько раз посмотрела на спящую беспробудно бабушку, потом взглянула в мою сторону, продолжая бормотать что-то себе под нос. Глаза ее были не в этом мире, кося куда-то еще. Она дернулась, повернула ко мне лицо и тихо произнесла что-то. Потом еще, и еще… Я нагнулась к ней с резиновой улыбкой жалости – скорее, из вежливости, чтобы сделать этому несчастному зверенышу хоть что-то приятное, ведь никто из очереди даже не повернулся в ее сторону. Мне стало страшно. Что за лепет я сейчас услышу?

О чем говорят и думают дауны?…

«Скажите, сколько сейчас времени?» – отчетливо произнесла девчушка, глядя куда-то мимо меня.

Я чуть не ё… (упала) прямо в проходе, и слезы навернулись мне на глаза.

Придя в себя, я посмотрела часы и отчеканила ей в ушко, нагнувшись – десять с копейками (сейчас уже точно не помню). «Но это по иркутскому времени, – тут же уточнила я, поняв, что имею дело с мыслящим существом, – а в Москве, куда ты сейчас летишь, еще совсем рано!»

Девочка невнятно улыбнулась и то ли дернула, то ли кивнула головой. Я торопливо залезла в один из карманов и выудила оттуда маленький обкатанный полупрозрачный камешек. Его оранжево-розовый цвет очень подходил к ее одежде. Бабушка всхрапнула, приоткрыв один глаз, и я отпрянула, словно застигнутая за преступлением. Но сон взял свое. Я вновь нагнулась, и вложила в бледную ручонку камешек: «Смотри! Этот камень называется сердолик. Запомнишь? Это очень добрый и лечебный камень. Береги его!…»

Девчушка взяла и осторожно пощупала его гладкую приятную поверхность, согретую моей рукой. Сердолик красивый камень, и мой любимый, я всегда знаю, что выбирать в сувенирных лавках… Она никогда не видела таких камней. Может быть, и игрушек у нее нет. Все пропили. Может, она вообще-то нормальная была, но родители-алкаши просто стукнули ее по голове?…

От жалости и дурных мыслей мне чуть не стало плохо…

Вдруг ребенок быстро и по-взрослому спрятал мой подарок в левый карман своей вязаной кофточки, и поднял ко мне лицо. Почти неслышно до меня долетело:

«Спасибо…»

Взгляд ее рассеялся. Она вновь что-то залепетала себе под нос… В этот момент проснулась бабушка, а меня нетерпеливо подтолкнули сзади…

Жизнь продолжалась.

…В плане воздействий пока относительно спокойно, словно мне дали отдохнуть. Из интересного отмечу неожиданное самозагибание языка в этом самолете, и сон по прилету домой. В нем была важная сцена – момент осознания некоей истины…

То ли я сама догадалась, то ли мне подсказали, что такое Пробуждение. Однако, к своему ужасу, утром я все забыла! Долго лежала, вспоминала…. То ли Ум и Сознание помещены на разных планетах, и их просто надо как-то совместить, то ли Ум – отделившийся детёныш Сознания-родителя, и их, опять же, достаточно соединить, чтобы пробудиться. Было совершенно отчетливое понимание во сне, что я докопалась до Истины, что я ВСЕ ПОНЯЛА, у меня аж мурашки в ладонях побежали и сердце затрепыхалось…

Проснувшись, я долго «складывала ёжиков», пытаясь нащупать нить, но не нашла ее и очень огорчилась. Этот проблеск ясного понимания остался лишь искрой воспоминаний. Возможно, тот момент истины заключался не в разных планетах, а в разных СУЩНОСТЯХ? Тут, на земле – УМ; там, на тонких планах огненных – СОЗНАНИЕ. Это моя вторая половинка, предопределенная Творцом, с которой необходимо соединиться! Изначально нас разделили зачем-то. Или я сама разодрала.