Белая Сова - Дневник одержимой. Маски Кундалини [СИ]

20.02.14 Спала спокойно.

Но душа тревожная. На Украине кровопролитие, в Сочи – Олимпиада. Оно вместе не укладывается никак… ведь еще недавно мы были братьями-славянами. Какая сволочь нас разбила?…

Под утро, около 11, приснилось, что я в Киеве (!), в полуподвале какого-то дома. Там несколько ребят сидели на лавке, почти школьники, юные партизаны… Сейчас полгорода стоит на Майдане, на баррикадах. И вот уже дети рвутся в бой! Непонятно, зачем, но рвутся.

Вдруг входит мужичок с бородой. Судя по всему, он по заказу сделал им оружие: принес большой брезентовый сверток. Кладет его на пол, разворачивает, а там лежат несколько самодельных ледорубов и инструменты всякие. Ледорубы очень похожи на топоры: у них деревянные, грубо обточенные изогнутые ручки, и клиновидные лезвия, весьма отдаленно напоминающие острые концы альпенштоков – такой вот самодел… Выглядели они угрожающе. Я поняла, что с одного удара такой штукой человека убить можно сразу.

Хотела крикнуть: «Дети, и вы хотите с ЭТИМ выйти на баррикады? Вы хотите убивать кого-то?! Да вы хоть понимаете, что…»

Но вслух почему-то не сказала, словно горло замкнуло… Мужик, тем временем исчез, а школьники деловито стали осматривать свое новое оружие. Тут из какой-то ниши выпрыгнула огромная черная овчарка и села около меня. Опять активировался друг-защитник. Я поняла, что в подвале стало опасно, начала выбраться наверх по засыпанной снегом лестнице, и сразу проснулась.

21.02.14 На работе вновь потянулась к книгам Веремеевой, перечитать абзацы про процессы в организме, отказ от секса и алкоголя, как ненужных для тела духовного искателя. Хотела укрепиться чужими решениями, которые оказались мне внутренне созвучны. А вечером произошла удивительная история…

После работы я двинулась домой в сопровождении коллег. У метро Лёня неожиданно и без лишних слов развернулся и ушел в противоположную сторону. Я потом долго раздумывала над этим: мы всегда входили в метро и садились в поезд вместе! Если бы он и сегодня пошел со мной, я бы уехала домой, так как в вагон мы автоматически заходим парой, болтая о том, о сем… И Машка тоже почему-то попрощалась со мной еще в вестибюле. Короче, сегодня я странным образом осталась одна.

Когда я спустилась вниз на Беговую, то увидела в конце лестницы группу из шести человек, трех мужчин и трех женщин, явно окруживших кого-то.

Я подошла поближе. На ступенях лежала дама средних лет, без сознания. Ее левый висок был в крови. Женщина на вид казалась славянкой, светленькой, и совсем обычной, одна из миллионов, спешащих после работы домой. Она была в черной куртке и вязаной шапке, а рядом лежала небольшая кожаная сумка. Люди обреченно вертели ее мобильник, который нашли в сумочке, пытаясь отыскать родственников. Я спросила, позвонили ли в «скорую» – выяснилось, что позвонили, и не один раз. Но часто в суматохе бывает все наоборот: кто-то, пробегая, скажет «да», остальные понадеются. Пошла наверх, к турникетам, и увидела дежурного по станции, который как раз звонил медикам. Успокоилась, пошла вниз.

Что делать – не знает никто. От бессилья мысленно желаю ей держаться.

Трогать тело боимся (и правильно), все взволнованы, хотят домой, но не уходят. Женщина, очевидно, загадочным образом споткнулась на ровном месте и упала, прямо виском на ступени или гранитный парапет. Это очень странно, потому что она трезвая, а внутри вестибюля ступени плоские, сухие, и большой поручень. Так упасть можно, только внезапно отключившись – как будто перекрыли канал жизни…

Лежит она бледная, без движения, и даже непонятно, дышит ли?… а рядом валяются окровавленные салфетки – ей вытирали висок, но когда я подошла, кровь уже не текла, запеклась. Слышу что-то о пульсе в 30 ударов.

Маловато. До кучи выясняется, что у нее на телефоне – дешевеньком, с разбитым стеклом – нет денег. Сердобольные граждане, окружившие женщину, крутят его беспомощно в руках. Готовы позвонить со своих смартфонов, но не знают, кому и куда.

Наконец, подходят двое полицейских. Объясняем им ситуацию. Спрашиваю, нет ли одеяла, или ватника, чтобы накрыть беднягу: на лестнице нещадно фонит холодным ветром из дверей! Оказалось, нет у них ничего. Сажусь на корточки, щупаю руку – рука теплая! О!…

И вот пострадавшая начинает понемногу шевелиться: дернула кистью, повернула голову. Ура, жива! Вдруг она открывает глаза и ничего не понимающим взором смотрит то в потолок, то на нас. Глаза у нее голубые, взгляд совершенно безмятежный, на лице – ноль эмоций…

«Где я?» – тихо спрашивает она.

Становится понятно, что у нее амнезия от удара в висок. Она не понимает, что произошло и где она находится. При этом – полная безмятежность. Смотрю ей прямо в глаза, она – в мои. Я смущаюсь. Начинаю объяснять ей, что она шла с работы и упала, что это метро Беговая, что она ударилась головой, и «скорая» уже едет… Она слушает, но, похоже, понимает не все. Все время спрашивает, что случилось, и где она. Удалось выведать, что она из Белоруссии, работает тут рядом в столовой, а дочку зовут Инна. Пассажиры бросаются, перебивая друг друга, искать телефон этой Инны у нее в мобиле, но тут выясняется, что дочка сейчас на родине. Затем она просит свой телефон, пытается вполне сознательно куда-то звонить сама, но объяснений, что там нет денег, ее разум не понимает.

Наконец, удается узнать номер телефона, который она безуспешно набирает кнопками. Быстро записываем, кто на чем… Подошел какой-то пьяница, с дурным лицом и глазами, пытался пролезть к лежащей, я вдруг почувствовала резкую неприязнь и попросила служителей закона убрать его отсюда подальше. Молодые ребята в черных полушубках и ушанках сами не знают, что делать – стоят в растерянности, ждут команд… Пьяницу удалили.

Еще раз сажусь на корточки и смотрю ей в глаза. Что испытывает ее Душа?! Она ведь чуть не покинула тело! С трудом уговариваем ее не тереть рукой запекшуюся кровь на виске. Вновь объясняем, что она упала, ударилась.

Не понимает…

Изумленно поворачивает голову в стороны, пытается встать. Удерживаем. В глазах все та же абсолютная (!) безмятежность, они прозрачны, и без выражения. Но не как у идиота, а как у очень спокойного человека, который лежит где-то на пляже у моря и смотрит в небо. Губы сложены так же безмятежно – в них нет ни боли, ни решимости, ни безволия, а лишь тотальное спокойствие, словно при медитации. Держу ее за правую руку, объясняю положение. Спросила: хочет ли она пить? Отвечает без выражения – «да». Только я собралась послать стража в магазин, как вдруг она шепчет: «Нет…», и прижимает зачем-то палец к губам, типа «тсссс-с-с»… Словно мы сильно шумим, а она из тонкого мира.

Тем временем кто-то куда-то дозванивается, пытаясь переорать шум поездов. Она спросила, как меня зовут, я ответила, а вот ее имя забыла! Блинский склероз!!! Она точно мне его сказала. У меня от волнения все вылетело, как в трубу…