Карлос Гонсалес - Целуйте меня! Как воспитывать детей с любовью

Говорят, что присутствие в спальне детей мешает интимной жизни их родителей. Но это неправда. Когда дети спят, они спят очень-очень крепко; и когда ребенок спит в постели родителей, его можно взять и ненадолго переложить в кроватку. Конечно, он может внезапно проснуться, но такое может случиться и в отдельной комнате, и если в течение двух минут к нему никто не подойдет, ребенок в любом случае примется кричать изо всех сил. К тому же день не ограничивается вечером, а дом – спальней. Если вы не можете придумать, как вам уединиться, пеняйте не на ребенка.

Экстремальная версия этого мифа гласит, что женщины могут класть детей в свою постель специально как преграду для мужа:

Если в отношениях родителей есть напряженность, совместный сон с ребенком может помочь им избежать конфронтации и интимной близости <���…> вместо того чтобы помогать ребенку, вы пользуетесь им для того, чтобы избежать необходимости решать собственные проблемы 17 .

Мне подобные замечания кажутся просто оскорбительными. Конечно, у некоторых супружеских пар есть проблемы, но почему эти нехорошие люди, видя ребенка в родительской кровати, думают сразу об этом? Почему никому не приходит в голову утверждать противоположное: «Если в отношениях матери и ребенка есть напряженность, совместный сон с мужем может помочь им избежать конфронтации и близости кормления <.. > и вместо того чтобы помогать мужу, вы пользуетесь им для того, чтобы избежать необходимости решать собственные проблемы»?

Подобное замечание оскорбительно как для матери (автор обвиняет ее в том, что она не любит своего мужа, лишь за то, что она любит ребенка), так и для отца. Если у вас нормальный муж, для того чтобы избежать интимной близости хватает обычного «у меня болит голова». Если бы ваш муж был грубым животным, не принимающим отказа, думаете, его остановило бы присутствие младенца? А даже если бы это было единственным, что защищает женщину от насилия со стороны собственного мужа, кто дал бы нам право не позволять ей отчаянно цепляться за это, последнее средство?

Подумать только, и пульмонологи до сих пор не в курсе! Плач, вполне может статься, – лучшее лечение от хронических бронхитов и астмы! Но я здесь собираюсь говорить вовсе не о плаче и его воздействии на легкие – идее настолько избитой, что Диккенс высмеивал ее еще за сто лет до того, как Штирниман со всей серьезностью возродил эту концепцию. Нет, я хочу обсудить новую, намного более коварную теорию.

Доктор Алета Солтер рекомендует обращаться с детьми с любовью и уважением, почаще их обнимать, спать вместе с ними и кормить грудью. Многие матери, чьим идеям это созвучно, с удовольствием читают ее книги. Однако когда речь заходит о плаче, она позволяет себе несколько более чем спорных утверждений. Во-первых, она приписывает плачу странную выделительную функцию, словно он работает в тандеме с почками 68:

Исследования показывают, что «хорошо поплакать» полезно в любом возрасте и что при стрессе слезы восстанавливают химический баланс в организме.

И конечно же, если плач полезен вам, нужно давать поплакать и детям.

Но если ребенок продолжает жаловаться и капризничать даже после того, как мы удовлетворили все его первичные потребности, его нужно взять на руки, обнять и с любовью дать выплакаться.

Я готов согласиться с фразой «удовлетворить все его первичные потребности» (да и не только первичные). Мы действительно не всегда можем сказать, что не так с нашим ребенком, можем перепробовать все, а тот все равно безутешен, и в такие моменты лучше всего обнять ребенка и дать почувствовать, что мы его любим, что мы рядом. Но проблема в том, что доктор Солтер, как представляется, вообще против того, чтобы плачущих детей утешали.

В детстве родители наверняка пытали утешить нас, когда мы плакали. Быть может, давали нам каждый раз игрушку или конфетку или укачивали, думая, что именно этого нам и не хватало.

Она думает, что укачивание, колыбельные, кормление по требованию, развлечения или игры – это все репрессивные меры по недопущению слез и потому – зло. Некоторые матери под влиянием ее теории прекращают утешать своих детей. И когда те – вполне предсказуемо! – начинают плакать еще сильнее, доктор Солтер пытается убедить их в том, что это – хороший знак: наконец-то ребенок выпускает накопившиеся слезы, которые мы своими нежностями подавляли.

Я не верю в эту теорию. Это все та же самая старая идея дать ребенку выплакаться, но только прикрывающаяся новой гипотезой, столь же абсурдной, сколь и та, что плач вентилирует легкие. Доктор Солтер лишает ребенка права слова: если мать думает, что ребенок голоден, она дает ему грудь, чтобы он поел. Но если она думает, что ребенок не голоден, она решает, что тому просто нужно поплакать. Но кто дал ей право решать, голоден ее ребенок или нет, хочет он грудь или хочет поплакать? Предвидя, что у матерей для этого нет объективного основания, доктор Солтер предлагает вернуться к жесткому распорядку кормлений: если ребенок плачет не по расписанию, очевидно, что он «не может» быть голодным. Часы лучше разбираются в потребностях ребенка, чем он сам! По сути она предлагает родителям сказать ребенку: «Если я тебя укачаю, обниму, дам грудь или игрушку, ты перестанешь плакать, но я ничего этого не сделаю, потому что хочу, чтобы ты плакал. Но я всегда готова просто взять тебя на руки, даже если просишь ты меня вовсе не об этом». Мне это кажется абсурдным и жестоким.

Я верю в то, что дети, как и взрослые, плачут, чтобы что-то выразить, чтобы попросить нас о помощи. В норме, когда рядом никого нет, мы плачем или улыбаемся молча. Во всеуслышание мы плачем или смеемся, когда мы в компании, когда нас кто-то может услышать. Дети плачут, чтобы мы что-то сделали, а не чтобы мы стояли и смотрели на них. Если после того, как мы хорошенько поплакали, мы и чувствуем себя лучше, так это не оттого, что мы вывели из организма вредные вещества, а оттого, что плач заставил других что-то предпринять, что нас кто-то утешил, позаботился о нас 5.