Джефф Колвин - Талант ни при чем! Что на самом деле отличает выдающихся людей?

Продвигаясь дальше, исследователи обнаружили кое-что еще: многие ученые и авторы показывают лучшие результаты после двадцати или более лет усердной работы, что означает, что на девятнадцатом году практики они все еще совершенствуются. Этот факт оспаривает теорию таланта. Фрэнсис Гэлтон был абсолютно убежден в том, что каждый человек рождается с различными ограничениями, выйти за пределы которых просто не может: «Предел его достижений становится строго определенной величиной». Эти пределы присущи любым способностям, физическим или умственным. Человек сталкивается со своими границами в самом начале жизни, считал Гэлтон, после чего, «если только он безнадежно не ослеплен самомнением, он точно узнает, на что он способен, а что ему не по силам». В этот отрезвляющий момент, считал Гэлтон, человек мудрый в буквальном смысле перестает пытаться прыгнуть выше головы. «Порочные подстрекательства самоуверенного тщеславия более не ведут его к бесплодным усилиям». Он отвергает неразумную мысль о том, что когда-либо сможет работать лучше, примиряется с идеей о том, что всегда будет на том же уровне, что и сейчас, и «находит подлинное моральное умиротворение в честном признании себе, что сможет работать настолько хорошо, насколько его сделала способным к этому природа». Гэлтон по крайней мере придал этой мысли благородный вид.

Однако спустя сто лет появилось множество подтверждений тому, что люди могут продолжать совершенствоваться, оставив далеко позади свои «строго определенные» природные пределы. Примером тому — не только великие писатели, художники, бизнесмены, изобретатели и другие выдающиеся люди, создающие свои шедевры спустя тридцать-сорок лет работы. В конце XIX века научные исследования неоднократно продемонстрировали, что обычные люди в разных сферах деятельности могут совершенствоваться даже после того, как, казалось бы, достигли возможных пределов. Опытные сотрудники, чьи результаты с годами не улучшались, внезапно начинали заметно лучше работать, когда им предлагали поощрение или начинали обучать новыми способами. Этот факт явно противоречит теории «или дано, или не дано».

Резюмируя обширные данные, Эрикссон и его соавторы заметили, что «поиск устойчивых наследственных черт, способных предсказать или хотя бы намекнуть на будущий триумф выдающихся людей, оказался на удивление бесплодным». Однако на момент выхода их статьи «талантливая» точка зрения на высокие достижения по-прежнему была самым популярным объяснением. Почему? Авторы предложили простую причину: «Убеждение в важности таланта, похоже, основано на недостатке альтернативных гипотез, объясняющих природу выдающихся деятелей».

То есть за отсутствием лучшей идеи эту признали наиболее подходящей.

Попросту говоря: то, что авторы именовали «осознанной практикой», и составляет всю разницу. Или, как они предельно ясно заявили в статье, «различие между выдающимися и обычными взрослыми людьми отражает период осознанных усилий, направленных на улучшение работы в конкретной области, длящийся всю жизнь».

Эта позиция крайне значительна по двум причинам. Во-первых, она явно опровергает теорию «или дано, или не дано». Она объясняет успех, не придавая какой-либо важности понятию таланта. Авторы заключили, что успешные люди в любой сфере действительно качественно отличаются от остальных, но оспорили распространенный взгляд на природу этих отличий. Они отрицают, «что эти различия неизменны, то есть связаны с врожденным талантом». Таким образом, мы получаем принципиально новый взгляд на причины успешной деятельности.

Во-вторых, новая концепция Эрикссона и его соавторов разрешила серьезное противоречие как в ряде научных исследований эффективности и высоких достижений, так и в нашем повседневном опыте. С одной стороны, мы наблюдаем множество примеров того, что годы тяжкого труда не обеспечивают людям успеха в их области. Если бы мы всего лишь раскрыли глаза и оглянулись вокруг, мы, вероятно, согласились бы с Гэлтоном: те, с кем мы работаем, играем в гольф или в Doom, в какой-то момент делают прорыв, а затем выравниваются, достигнув предела возможностей; последующие годы труда лишь поддерживают их на этом уровне. С другой стороны, мы то и дело видим, что лучших результатов добиваются те, кто больше трудится. Как же оба эти наблюдения согласуются между собой?

Концепция, предложенная Эрикссоном и его коллегами, раскрывает суть этого противоречия. Проблема, по их наблюдениям, в том, что «нынешнее определение практики весьма размыто». Их теория основана не на упрощенном подходе «навык мастера ставит». Скорее ее основа — их понятие «осознанной практики», емкое и многогранное.

Все мы знаем, что такое практика. Я все время этим занимаюсь. Вполне вероятно, что и вы ведете себя в общем так же, независимо от рода своей деятельности. Когда я упражняюсь в гольфе, я прихожу на драйвинг-рейндж [6] Тренировочная площадка для отработки средних и дальних ударов. , взяв сумку с клюшками и две большие корзины мячей. Я где-то читал, что прежде всего нужно разогреться с помощью коротких клюшек-айронов, так что беру номер 8 или 9 и начинаю ударять. Еще я где-то читал, что нужно всегда иметь цель, поэтому выбираю один из флажков на поле и целюсь в него, хотя не очень представляю, насколько он далеко. Я работаю с короткими, средними, длинными айронами и драйвером [7] Айроны — клюшки для коротких точных ударов; драйвер — клюшка для самого далекого удара. ; неудачных ударов совсем немного. Обычно при плохом ударе я стараюсь как можно скорее ударить по другому мячу в надежде, что удар получится приличный, и о плохом можно будет забыть.

Вдруг я понимаю, что пора перестать думать о том, почему удар получился плохим. Когда бьешь по мячу, можно сделать «не так» примерно пять тысяч вещей, так что я выбираю что-то одно и думаю об этом некоторое время, убеждая себя, что получается все лучше и лучше, до следующего плохого удара, при котором я понимаю, что, возможно, следует проследить за чем-то еще из пяти тысяч моментов. Две корзины мячей вскоре заканчиваются, и я возвращаюсь в здание гольф-клуба, горя желанием по-настоящему сыграть в гольф и испытывая гордость от того, что потренировался.

Но на самом деле гордиться мне нечем. Как ни назови то, что я делал на поле, это ничего мне не принесло.

Понятие осознанной практики, введенное Андерсом Эрикссоном и его коллегами и с тех пор применяемое многими другими исследователями, вполне конкретно. Это не работа, не игра, это нечто совершенно особенное. Мы обычно используем слово «упражнения» применительно к двум сферам — спорту и музыке, но эта привычка может сбить нас с толку. Как уже отмечалось, то, что мы понимаем под практикой, — это не то, что исследователи понимают под осознанной практикой. Кроме того, привычное использование нами этого термина в спорте и музыке может помешать нашему пониманию того, как осознанная практика может применяться в других сферах, например в бизнесе или науке, применительно к которым мы почти никогда не думаем об упражнениях. Примеры из спорта и музыки весьма показательны, так как они всем знакомы, но я объясню в главах 7, 8 и 9, как те же принципы можно применить гораздо шире. Так как эта деятельность — основа успешной работы, нам необходимо отмести предрассудки и приобрести ясное понимание того, что на самом деле представляет собой осознанная практика.