Регина Бретт - У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант

Жаннетт ездит на своем трицикле всюду: за покупками, в банк, к врачу. Она не может водить машину, поскольку у нее случаются судороги. Увидев трицикл, который Рик купил для Брайана, она начала молиться о таком же. И Бог ответил ей – через Рика.

Рик купил ей трицикл, похожий на трицикл Брайана. Добавил к нему розовый клаксон, переднюю фару, розовые султанчики, радиоприемник, боковое зеркальце, два американских флага и защитный колпачок для вилки. Когда он вручал ей трицикл, она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

Жизнь – это не количество вдохов, которое ты делаешь. Жизнь – это количество мгновений, когда у тебя захватывает дух.

В своей мастерской Рик хранит альбом, куда вклеивает открытки и письма, которые шлют ему люди. Одна страница целиком заполнена клейкими листочками, на которых он записывает поступившие пожертвования:

50 долларов от миссис Камри

50 долларов от проходившей мимо леди

90-летний дедушка – 100 долларов

Дама в очереди в универмаге – 20 долларов

Ландшафтный инженер Дэн – 5 долларов

Рик открывает голубую банку из-под кофе.

– Взгляните-ка на это, – говорит он, вытаскивая оттуда горсть банкнот, – деньги продолжают поступать.

Что же дальше?

Рик раздает новые и подержанные трициклы, которые он вместе со своей командой реставрирует, заново красит и снабжает всем необходимым.

– Мне нравится это делать, – говорит он. – Мы – счастливые люди.

И все мы счастливы благодаря таким людям, как он.

Однажды вечером я поставила машину на парковку и подошла к зданию, где должна была выступать с речью и давать автографы. Какая-то женщина остановила меня и сказала, что одна из моих задних шин спустилась. Что же мне делать? Мое выступление закончится около 9 вечера. К этому времени будет совсем темно. Пока я растерянно смотрела на спущенную шину, ко мне подошел какой-то мужчина и сказал:

– Похоже, вам нужна помощь.

Это был Рик. Так случилось, что он решил прийти на мое выступление, а в грузовичке у него случайно лежал насос. Он подкачал мне колесо, и мы пошли внутрь здания. Выйдя после выступления к машине, я увидела на ветровом стекле записку. Он написал: «Ваша шина в порядке. Проверьте ее как следует завтра».

У меня перехватило дыхание еще раз, когда несколько дней спустя мне принесли коробку с посылкой и я увидела футляр со следующей запиской: «Теперь у вас есть собственный насос, чтобы вы не попадали в неприятности в будущем. Возможно, однажды вам тоже случится кому-нибудь помочь».

Какой журналист не хочет получить Пулицеровскую премию!

Это величайшая высота, какой может достичь журналист. По крайней мере, так говорят.

В моей сфере считается, что, если ты завоевал Пулицеровскую премию, считай, что первая строчка твоего некролога уже написана.

Я дважды была близка к этому. Редакторы не раз номинировали мою работу на этот желанный приз, и дважды я действительно выходила в финал.

Когда я впервые стала одной из трех финалистов, избранных из всех Соединенных Штатов, это вскружило мне голову. Я написала серию из сорока колонок о насилии в бедных городских кварталах. Предполагается, что решение жюри – тайна, но информация о том, кто стал тремя финалистами в каждой категории, нередко просачивается. За два дня до объявления победителя я сидела в кинотеатре, был субботний вечер, и тут мне позвонила редактор. Я вышла в фойе, чтобы ответить на звонок. Она сказала, что победительницей я не стала. Это известие сокрушило меня.

Когда в следующий понедельник я вышла на работу, друзья и коллеги даже не пытались утешать меня. Они были взволнованы и горды тем, что я стала финалисткой, и им не казалось, что я в чем-то проиграла. Они были правы. Этого должно было быть достаточно, но мое эго хотело большего. Мой муж устроил для меня вечеринку. Друзья, родственники и коллеги собрались отпраздновать тот факт, что я была одной из трех лучших колумнисток в том году, но глубоко в душе я была разочарована, что не стала «номером один».

Во второй раз я вышла в финал после серии колонок, которые помогли изменить законодательство Огайо таким образом, чтобы прокуроры больше не могли скрывать критически важную информацию от защиты. В категории комментария можно выставлять на конкурс до 10 колонок, так что мы послали на конкурс и те, что я посвятила решению моей дочери пройти профилактическую двойную мастэктомию в возрасте 29 лет. Она унаследовала от меня ген рака груди, BRCA1, и рассказ о ее пути был для меня мучительным. Я хотела победить – ради нее и, разумеется, ради собственного эго.

Я даже представить себе не могла, что проиграю и в этот раз.

Но я проиграла. И на сей раз я узнала об этом в присутствии всех, кто собрался в нашей новостной редакции праздновать победу в момент объявления лауреатов премии Пулицера. И снова все говорили мне: «Ты ничего не проиграла. Ведь ты же финалистка!» Люди разбирали куски праздничного торта, наливали себе пунш, и все обращались ко мне с добрыми словами. Но мое эго – такая странная штука: если я не выиграла, значит, я проиграла. Никакого среднего не дано. Либо пятерка, либо единица. Других оценок – вроде двойки, тройки или четверки – быть не может.

Истина состоит в том, что никакой выигрыш, никакая премия не может утихомирить такого рода эго. Даже Пулицеровская премия. Мой приятель Боб, один из величайших бизнес-репортеров, завоевал Пулицеровскую премию. И это ничуть не помогло унять демонов его внутренних сомнений. Боб всегда был моим «персональным монахом» в новостной редакции. Он часто повторял высказывание Билла Уилсона, основателя Общества анонимных алкоголиков, который сказал: «Я должен быть номером первым во всем, потому что в своей извращенной душе я чувствую себя самым последним из Божьих созданий».

Боб помог мне осознать, что стоит покончить со своей привязанностью к миру и его аплодисментам, с зависимостью от его определений и признания – и ты, наконец, становишься свободным, чтобы служить этому миру. Вместо того чтобы пытаться быть лучшим в мире, старайся быть лучшим для мира.

Одно из его любимых высказываний: «Я лучше постою в темноте, чем в свете, созданном мной самим».

Неужто я не могу тоже немного постоять в свете Пулицера?

В глубине души я мечтала быть знаменитой, важной персоной; мне хотелось, чтобы мне делали комплименты, замечали меня, нуждались во мне, уважали, поддерживали и хвалили меня. И всякий раз, когда я получала кусочек этого, мне было недостаточно. Всякий раз, когда я ставила себе цель и достигала ее, я тянулась к следующей цели, которая была для меня недостижима. Это была гонка за горизонтом.