Юлия Гиппенрейтер - Психология внимания

Чувство неожиданности, или в более резкой форме изумление, есть толчок, вызванный чем-либо новым и непредвиденным: так, внезапное появление в моей квартире человека, известного мне за домоседа, которого я воображал у себя дома, в двухстах милях от меня, вызовет во мне чувство изумления.

Как о процессе мыслительном, об изумлении мало что можно сказать. Оно принадлежит к группе душевных движений (эмоций); в усиленной же форме соответствует потрясению. Собственно говоря, это не столько состояние сознания, сколько промежуток между двумя состояниями, внезапный перерыв, пробел, зияние. В момент толчка предшествовавший полиидеизм сразу останавливается, так как новое состояние, подобно гиганту, врывается в борьбу за существование, происходящую между различными состояниями сознания. Мало-помалу новое состояние сознания классифицируется, вступает во взаимную связь с другими, уже имеющимися налицо; все стремится прийти в равновесие; но как только прошло чувство неожиданности, за ним непосредственно следует внимание, т. е. приноровленный моноидеизм; приспособление успело совершиться. Мыслительный элемент берет перевес над элементом эмоциональным. Очень возможно, что в состоянии изумления мы плохо познаем, потому что чувствуем слишком сильно.

В физическом отношении симптомы изумления те же, что и для непроизвольного внимания, но в форме преувеличенной, то есть более резкой.

«Мы видели, что внимание обнаруживается легким приподнятием бровей. Когда внимание переходит в чувство неожиданности, то поднятие бровей становится энергичнее, глаза и рот сильно раскрываются… Степень раскрытия этих двух органов соответствует интенсивности чувства неожиданности» [41] Дарвин, см. сноску № 10, гл. XII. В ней говорится о возможном происхождении этих движений. .

Такое приподнятие бровей, представляя собою инстинктивный акт, встречается также у слепорожденных и способствует весьма быстрому раскрытию глаз. Что же касается раскрытия рта, то оно облегчает глубокое и сильное вдыхание, которое предшествует у нас всякому большому усилию.

Мы сказали, что чувство неожиданности есть не что иное, как непроизвольное внимание в преувеличенной форме. Это положение я считаю доказанным. Наблюдая чувство неожиданности, мы находим ясные указания на то, что причина непроизвольного внимания лежит в аффективных состояниях, так как существует незаметная градация от непроизвольного внимания к чувству неожиданности, изумлению, оцепенению, испугу и ужасу, которые представляют очень интенсивные аффективные состояния.

Рассуждение наше привело нас обратно к точке отправления и показало, что происхождение внимания весьма скромно, так как простые формы его связаны с наиболее настоятельными условиями животной жизни и вначале внимание имело значение только биологическое. Но благодаря привычке психологов заниматься исключительно произвольным вниманием и даже высшими его проявлениями происхождение это до сих пор оставалось скрытым.

Можно сказать a priori, что если внимание вызывается аффективными состояниями, причина которых лежит в стремлениях, потребностях, вожделениях, то, анализируя до конца, мы найдем, что оно связано с самой глубокой сутью каждого индивидуума — инстинктом самосохранения.

Беглый обзор фактов яснее покажет нам, что способность быть внимательным составляла преимущество первой важности в борьбе за жизнь; но здесь необходимо от человека спуститься ниже, весьма низко, в среду животных. Я оставляю без внимания зачаточные формы психической жизни, которые представляют слишком обширное поле догадкам и уклонениям в сторону. Чтобы возникло внимание, необходимо по крайней мере развитие некоторых из пяти чувств, несколько определенных восприятий и в достаточной степени развитый двигательный аппарат. Риккарди в вышеупомянутом сочинении находит первые ясные признаки внимания у суставчатых.

Животное, устроенное таким образом, чтобы все впечатления внешнего мира были равносильны для него и располагались бы все на одном и том же плане в сознании, причем ни одно из них не господствовало бы над другими и не вызывало к деятельности приноровленного двигательного приспособления, оказалось бы весьма плохо вооруженным для самосохранения. Не стану говорить о крайнем случае, в котором господство и приспособленность были бы распределены в пользу впечатлений вредных, ибо таким образом организованное животное безусловно должно погибнуть, представляя из себя организм нелогичный, воплощенное противоречие. Остается рассмотреть обыкновенный случай, или господство ощущений полезных, т. е. связанных с питанием животного, его защитой от врагов, распространением его породы. Впечатления погони за добычей, бегства от врага, оплодотворения самки утверждаются в сознании животного вместе с приспособленными движениями. Внимание находится к услугам потребности и в зависимости от нее; оно всегда связано с деятельностью наиболее совершенного органа чувств и бывает осязательным, зрительным, слуховым или обонятельным, смотря по породе животного. Здесь оно является во всей своей простоте и в этой форме легче всего поддается изучению. Необходимо было спуститься до этих первобытных форм, чтобы постигнуть причину его могущественной силы — оно составляет условие жизни и сохраняет тот же характер и в высших формах, где, переставая служить фактором приспособления к физической среде, становится фактором приспособления к среде социальной, что мы и увидим дальше. Во всех формах внимания, начиная с низшей и кончая высшей, существует единство состава.

Впрочем, даже у высших животных внимание теряет свой ограниченный и материальный характер. Существование громадного большинства животных видов замкнуто в следующий тесный круг: питание, самозащита, размножение, сон; этим тесным кругом исчерпывается вся их деятельность. Наиболее смышленые из них имеют еще одну форму деятельности, проявляющуюся в способности играть; это проявление так важно, что многие писатели смотрят на него как на зародыш, из которого развивается искусство. Этой потребности, являющейся уже роскошью, соответствует и род внимания, также составляющий роскошь. Собака, с которой хозяин ее имеет привычку играть известным образом, становится внимательной, как только замечает, что он приготовляется к игре. Сикорский, хороший наблюдатель детских нравов, показал, что способность к деятельности и внимание наиболее развивается у них во время игр [42] Revue philosophique, avril 1885. .

Внимание произвольное, или искусственное, есть продукт искусства воспитания, дрессировки, увлечения чем-либо. Оно привито ко вниманию непроизвольному или естественному и из него черпает условия для своего существования, подобно тому как привитая ветвь питается на счет ствола растения. В непроизвольном внимании объект действует с помощью внутренних присущих ему свойств; в произвольном же внимании субъект действует с помощью внешних, т. е. добавочных, сил. Здесь цель является не в силу случайности или обстоятельств; она составляет предмет желания или выбора, ее принимают или по крайней мере ей подчиняются; необходимо приспособиться к этой цели, найти средство для поддержания внимания, вследствие чего состояние это всегда сопровождается чувством некоторого усилия. Максимумы внимания непроизвольного и произвольного представляют две совершенные антитезы: в одном случае требуется наибольшее притяжение, в другом — наибольшее сопротивление. Это два противоположных полюса, между которыми лежат всевозможные ступени до точки, где, по крайней мере в теории, обе формы сливаются друг с другом.