Абрахам Маслоу - Новые рубежи человеческой природы

Чтобы осуществлять объединяющее восприятие, мы должны быть способны воспринимать личность как в ее сакральных, так и в мирских аспектах. Отсутствие восприятия универсальных, вечных, бесконечных, сущностных символических качеств — это, несомненно, своего рода редукция к конкретному, вещному, тому, что немцы называют "sachlich". Это, следовательно, некая частичная слепота. (См. ниже о "слепоте к должному".)

Значимость этого для нашей темы вытекает из того, что речь идет о способе одновременного восприятия сущего, и должного, непосредственной конкретной действительности и того, что могло бы быть, конечной ценности, которая не только может появиться, но и уже сейчас существует перед нашими глазами. Этому способу я смог кое-кого научить; следовательно, в принципе перед нами возникает возможность сознательного, произвольного слияния фактов и ценностей. Трудно читать К. Юнга, или М. Элиаде, или Дж. Кэмпбелла, или О. Хаксли без того, чтобы наши восприятия были постоянно пронизаны чувствами, без сведения вместе фактов и ценностей. Чтобы достичь их слияния, нет нужды дожидаться пиковых переживаний!

"Онтификация". Ту же идею можно представить иначе, обратившись к другой грани проблемы. Практически любую деятельность, выступающую как средство (и ценную в этом качестве), можно преобразовать в деятельность, служащую целью (в целевую ценность), если мы достаточно мудры, чтобы пожелать этого. Труд, которым человек занялся, чтобы заработать на жизнь, он может полюбить ради самого этого труда. Даже самая скучная, тоскливая работа, если только она в принципе обладает ценностью, может быть освящена, сакрализована, онтифицирована ("обытийствлена"), превращена из простого средства в цель, в самоценность. Японский фильм "Икури" очень хорошо раскрывает эту мысль. Скучнейшая бюрократическая работа онтифицируется, когда приближается смерть от рака и жизнь обретает смысл и ценность, как это и должно быть. Здесь мы сталкиваемся еще с одним путем слияния факта и ценности: можно преобразовать факт в ценность, просто воспринимая его в этом качестве и, следовательно, делая его таковым. (Мне представляется, что сакрализация или объединяющее видение чем-то отличаются от онтификации, хотя частично они пересекаются.)

Векторная природа фактов. Начну с цитаты из статьи М. Вертхаймера "Некоторые проблемы в теории этики" ( Wertbeimer , 1961):

"Что такое структура? — Ситуация, скажем, "7+ 7=..." — это система с лакуной, с пробелом. Пробел можно заполнить по-разному. Одно заполнение или завершение ситуации ("14") соответствует ей, укладывается в пробел, является тем, что структурно требуется в этой системе, в этом месте, согласно его функции в имеющейся целостности. Другие завершения (например, "15") не соответствуют ситуации. Они неправильны. Они обязаны своим появлением чьей-то прихоти, слепоте или насилию над функцией данного пробела в рассматриваемой структуре.

Мы оперируем здесь понятиями "системы", "пробела", разных видов "заполнения", "требований" ситуации.

С чем-то подобным мы встречаемся и в том случае, когда в хорошей математической кривой имеется разрыв, место, где чего-то недостает. Заполнению разрыва часто служат вытекающие из структуры кривой указания относительно того, что одно из завершений соответствует структуре, имеет смысл, правильно, а другие — нет. Это связано со старым понятием внутренней необходимости. И не только логические операции, выводы и т. д., но также и события, действия, проявления бытия могут быть, с этой точки зрения, осмысленными или бессмысленными, логичными или нелогичными.

Мы приходим к такой формулировке: если дана некоторая ситуация, система с пробелом, с разрывом, то будет ли определенное завершение "правильным", соответствующим структуре, часто определяется самой структурой системы, ситуации. Существуют структурно детерминированные требования; в чистых случаях возможны вполне определенные решения по поводу того, какое завершение соответствует ситуации, а какое не соответствует, нарушает требования ситуации... Здесь сидит голодный ребенок, там — мужчина, который строит дом, но ему не хватает одного кирпича. У меня в одной руке кусок хлеба, а в другой — кирпич. Я даю голодному ребенку кирпич, а кусок хлеба — мужчине. Здесь у нас две ситуации, две системы. И распределение оказалось слепым по отношению к функциям заполнения пробелов".

В подстрочном примечании М. Вертхаймер добавляет:

"Я не могу заниматься здесь этим [разъяснением термина "требования ситуации" и т. п.]. Я могу только сказать, что обычная простая дихотомия сущего и должного нуждается в пересмотре. "Детерминированность", "требования" этого порядка — это объективные качества".

Подобные же утверждения делает и большинство других авторов, чьи работы вошли, наряду со статьей М. Вертхаймера, в сборник "Документы гештальтпсихологии" (Неnlе, 1961). По сути дела, вся литература по гештальтпсихологии свидетельствует о том, что факты динамичны, а не статичны, что, как в особенности указывал В. Кёлер ( Kohler , 1938), они не скалярны (обладают только величиной), а векторны (обладают величиной и направлением). Еще более сильные утверждения можно найти в трудах К. Гольдштейна, Ф. Хайдера, К. Левина и С. Аша {Goldstein, 1939; Heider, 1958; Lewin. 1936; 1938; Asch, 1952).

Факты не просто лежат, как овсяная крупа в миске; они действуют самым разным образом. Они группируются и дополняют друг друга; их незавершенная последовательность "требует" хорошего завершения. Покосившаяся картина на стене как бы молит, чтобы мы ее выпрямили; нерешенная проблема сохраняется и беспокоит нас, пока мы не разберемся с ней. Плохие гештальты превращаются в лучшие, а излишне сложные образы, существующие в восприятии или в памяти, упрощаются. Музыкальная последовательность требует для своего завершения определенного звука; несовершенное стремится к совершенству. Проблема, работа над которой не окончена, неотвратимо указывает на правильное решение. "Логика ситуации требует... ", — говорим мы. Факты обладают авторитетом и могут чего-то требовать от нас; они могут сказать "нет" или "да". Они увлекают нас, предлагают нам нечто, намекают на то, что нам следует делать в данный момент, ведут нас в одном направлении, а не в другом. Архитекторы говорят о требованиях, предъявляемых определенной территорией. Живописец скажет, что картина "требует" немного больше желтого. Модельер скажет, что к данному платью нужна шляпка определенного вида. С пивом хорош сыр "лимбургер", а не "рокфор" (или, как говорят некоторые, пиво больше "любит" один сыр, чем другой).

В книге К. Гольдштейна "Организм" ( Goldstein , 1939) хорошо показана направленность на должное в функционировании организма. Поврежденный организм не удовлетворяется тем, чтобы быть тем, что он есть — просто поврежденным. Он борется, добивается чего-то, продвигается к чему-то, он сражается с самим собой, чтобы вновь превратиться в нечто единое. Перестав быть целостным вследствие утраты некоторых возможностей, он пытается восстановить единство, несмотря на эту утрату. Он управляет собой, делает себя, воссоздает себя. Он, несомненно, активен, а не пассивен. Таким образом, гештальтпсихология и организмическая психология восприимчивы не только к тому, что есть, но и к направлению движения (к должному?) — в отличие от характерной для разных видов бихевиоризма слепоты к должному, когда организмы только пассивно "подвергаются" чему-либо, вместо того чтобы также "действовать" и "требовать". С этой точки зрения Э. Фромма, К. Хорни и А. Адлера можно также назвать восприимчивыми и к сущему, и к должному. Иногда я нахожу полезным видеть в так называемых неофрейдистах тех, кто объединил З. Фрейда (который не был достаточно холистичен, ориентирован на целостность) с К. Юльдштейном и гештальтпсихологами, а не просто ушел от З. Фрейда.