Андрей Курпатов - Развитие личности. Психология и психотерапия

Последняя фраза в этой цитате может показаться полной нелепицей (будем надеяться, что Ж. Лакан действительно говорил то, что мы имеем возможность прочесть и мы не имеем дела с ошибкой перевода), но напротив, если слова Ж. Лакана переведены верно, сказанное удивительно точно определяет всю специфику я-отождествленных отношений: «И в той мере, в которой субъект ставит их в связь со своим собственным образом (я-отождествленной ролью. – А.К., А.А.), те, с кем он говорит, становятся одновременно теми, с кем он себя отождествляет (соответствующая я-отождествленная роль напарника по игре. – А.К., А.А. )». Сама конструкция фразы блестяще характеризует ситуацию ситуативного генезиса я-отождествленных отношений (повторим еще раз): «становятся одновременно теми , с кем он себя отождествляет (курсив наш. – А.К., А.А .)».

Все, что было представлено выше, прекрасно отражает сущность «первичной интерсубъективности». И далее, что не может не вызвать восхищения, Ж. Лакан излагает, если так можно выразиться, «переходную» между первичной и вторичной интерсубъективность, которая, как следует из нижеприведенной цитаты, обеспечивается не чем иным, как я-неотождествленными ролями (теперь их безусловная значимость и ценность станет нам совершенно очевидной).

«Говоря так, – пишет Ж. Лакан, – нельзя упускать из виду основное допущение, из которого мы, аналитики, исходим, – мы твердо убеждены, что существуют и другие субъекты помимо нас, что существуют между субъектами отношения вполне неподдельные. У нас не было бы причин так думать, не будь наше убеждение засвидетельствовано тем фактом, который как раз субъективность и характеризует, – тем фактом, что субъект способен нас обмануть. Это и есть решающее доказательство. Я вовсе не утверждаю, что это единственное основание реальности другого субъекта, – это его доказательство. Другими словами, на самом деле мы обращаемся не к … (здесь Ж. Лакан приводит символы своей схемы, которые обозначают другого (Другого) как его (Его) сущностную инаковость, его (Его) уникальную индивидуальность. – А.К., А.А .), которые суть то, о чем нам ничего неизвестно, – настоящие Другие, истинные субъекты».

Остановимся на всех значимых местах этой цитаты. «Мы твердо убеждены, что существуют другие субъекты помимо нас» – заключенная здесь мысль не оставляет сомнений: я-отождествленные роли не дают нам ощущения собственной субъективности, чего было бы нелепо ожидать от того, что по сути является пусть и сложным, но «поведенческим автоматизмом», «стереотипным поведением» и «условным рефлексом». Как же Ж. Лакан «узнает» о субъективности других, «узнает» о том, что они не объекты (не вещи, какими были люди для ребенка на первых двух уровнях формирования его личности), а субъекты? Через возможность обмана с их стороны, что значит: я узнаю, что другой «себе на уме», узнавая, что он был со мной в я-неотождествленных отношениях, преследуя какие-то свои, осознанные им самим, но не известные мне цели. Тот факт, что другой может поступать не так, как я думаю, говорит мне о том, что он «мыслит» (здесь важен также и тот факт, что обман этот оказывается возможен благодаря языку: я понимаю, что он, этот другой, обладает не только внешней, известной мне, но и какой-то своей, только ему одному известной внутренней речью). Кстати сказать, и свою субъективность я осознаю, когда обманываю кого-то, иными словами, мое «эмпирически схваченное переживание собственного „Я“» [123]есть не что иное, как переживание страха своей собственной нарушенной тождественности (исполняемой роли и стоящего за ней помысла).

Итак, я-неотождествленные отношения дают мне возможность ощутить «промежуточную интерсубъективность», интерсубъективность, где поведение другого субъекта открывается для меня как тайна за семью печатями. Он пугает меня в структуре этой «промежуточной интерсубъективности» своей неизвестностью, непредсказуемостью, инаковостью, но не сущностной, не уникальной еще, а инаковостью мысли. Собственно же его уникальная индивидуальность, он как «настоящий Другой», «истинный субъект» может открыться мне лишь в индивидуальных отношениях, где речь будет остановлена, а отношение, лишенное содержания, станет чистым отношением соприкасающихся сущностей, где царствовать будет «вторичная интерсубъективность». Однако до той поры, пока между нами стоят язык (что создает континуум я-отождествленных отношений) и речь (с ее распадающимся течением на внутреннюю и внешнюю, что создает возможность я-неотождествленных отношений), наши с ним индивидуальные отношения (отношения двух Других друг с другом) заказаны.

И вот почему Ж. Лакан пишет: «Они („Другие“, „истинные субъекты“. – А.К., А.А .) находятся по другую сторону стены языка (языка и речи (внутренней и внешней). – А.К., А.А .) – там, где мне никогда до них не добраться. Это ведь к ним, по сути дела, обращаюсь я каждый раз, когда произношу слово истины, но достигает оно, по законам отражения, лишь а да а (здесь Ж. Лакан снова использует обозначения своей схемы для „других“ с маленькой буквы, „ролей“, как мы теперь знаем. – А.К., А.А .). Я всегда устремляюсь к субъектам истинным, а довольствоваться мне приходится только тенями. От Других, истинных Других, субъекта отделяет стена языка». [124]

Впрочем, пессимизм этого высказывания Ж. Лакана мы разделить никак не сможем, но чтобы открыть свою «истину» Другому (без слов, правда), необходимо пройти как минимум три уровня развития личности, и об этом мы будем говорить ниже, пока же нам следует завершить представление процесса ее формирования.

Что ж, Ж. Лакан предоставил нам замечательную возможность понять, каким же образом, по каким психологическим механизмам существуют я-отождествленные и я-неотождествленные отношения, он показал нам также значимость я-неотождествленных отношений для обретения субъектом ощущения собственной и чужой «субъективности». Он позволил нам сформулировать те отличия, которые характеризуют специфику первичной, переходной и вторичной интерсубъективности. Теперь же мы еще раз вернемся к его по сути весьма трагичной фразе о своей, как и каждого из нас, нецелокупности. Рассмотрим его «стадию зеркала» и подведем не самые утешительные итоги результатам процесса формирования личности, что откроет нам истинное значение уже другого процесса, процесса развития личности.

Итак, Ж. Лакан говорит: «Лично я не целокупен», распространяя этот тезис на каждого человека. Данное обстоятельство, учитывая вышеизложенное, сомнений не вызывает. Однако истоки этого открытия следует искать не где-нибудь, а в так называемой «стадии зеркала», описанной Ж. Лаканом (оставим в стороне позицию Меляни Кляйн и Валлона). Было бы ошибкой считать, что под «стадией зеркала» в концепции Ж. Лакана понимается именно тот процесс, когда ребенок между 6 и 0 месяцами своей жизни производит некие операции в своем сознании, связанные со своим отражением в зеркале. По мнению Элизабет Рудинеско, и с ней трудно не согласиться, «стадия зеркала» в концепции Ж. Лакана «не имеет ничего общего с реальными стадиями, как и с реальным зеркалом, ни даже с каким-либо конкретным опытом. Она представляет собой скорее своего рода психологический процесс, а точнее – онтологический, в котором проявляется субъект в его самоидентификации посредством установления системы подобий, которые он начинает осознавать, подобно тому как ребенок начинает узнавать себя, глядя в зеркало (курсив наш. – А.К., А.А .)». [125]Для Ж. Лакана «стадия зеркала» действительно не более чем удачный образ для изложения своих взглядов. Что ж, попытаемся рассмотреть очертания этого образа.