Азбука для несовершеннолетних: Сборник

– Что же здесь загадочного? – удивляется Амирэджиби. – Каждый человек, сколько бы ему ни было, интуитивно понимает, что рожден он для добра, а не для зла.

Человек по природе своей устремлен к добру? Прекрасно, но не бесспорно! Утопист он, Амирэджиби? Романтик? Но ведь этот романтик знает изнанку жизни лучше, чем любой скептик. Успех, известность пришли к писателю поздно, после пятидесяти. Начиная с ранней юности жизнь его была полна суровых испытаний. Еще не зная, что когда-нибудь возьмется за перо, не ради сбора литературного материала и не по своей воле, а по воле судьбы переменил он множество мест и профессий. Работал лесорубом, стекольщиком, клепотесом, шофером, грузчиком, официантом, директором лесокомбината и снова – лесорубом. Жизнь, кажется, делала все возможное, чтобы ожесточить его. Но остался Амирэджиби веселым, независимым человеком, одержимым, как и его герой Дата Туташхиа, идеей служения добру.

Рассказываю ему, что в одной московской школе писали сочинение «Какие черты характера ты ценишь выше всего?». И большинство старшеклассников, к удивлению своей учительницы, на первое место поставили доброту. Не ум, не силу характера, не талант, а доброту.

Амирэджиби внимательно слушает, вроде бы соглашаясь, потом легко поводит рукой (его жесты исполнены величавого достоинства) и будто отодвигает несерьезный вопрос:

– Эти сочинения – симптом того, что в обществе ощущается дефицит добра. И знаете, это очень хороший симптом. Если потребность, которая раньше считалась как бы второстепенной, выдвигается на первый план, значит, она будет удовлетворяться.

– За счет кого, Чабуа Ираклиевич? Ведь многие из нас хотят доброты от других, а сами проявлять ее не спешат.

– Значит, забыли мы самую простую истину: человек только тогда может быть счастливым, если сам творит добро.

– Но будем реалистами. Видим же мы, что добрые и порядочные люди нередко чувствуют себя «белыми воронами», а успех в жизни достается совсем другим... Сегодня спорят: в чем счастье, в чем успех? Все перепуталось...

– Ничего не перепуталось! – решительно восклицает он со свойственной ему страстной убежденностью. Голос у Амирэджиби хриплый, будто готовый вот-вот сорваться, но никогда не срывающийся. – Общество всегда делилось на тех, кто трудности времени выносит на своих плечах, и тех, кто на этих трудностях пытается нажиться. Первые всегда видели счастье в том, чтобы что-то сделать, изменить к лучшему. Для вторых счастье – это всегда лишь «иметь или не иметь». Ну и что ж, разве я должен отказываться от добротворчества только на том основании, что в обществе существуют прилипалы и паразиты?!

Спрашиваю у него: но что же такое добротворчество? В ответ рассказывает притчу, озадачивающую сначала своей приземленностью:

– На днях остановил меня человек на улице, возле консерватории, спрашивает: «Слушай, а все же что такое добро?» – «Высшее добро или в нашей с тобой жизни?» – «Ну, конечно, в нашей, мы же все вместе живем». Я ему ответил: «Если ты и я будем делать свое дело и не мешать другим, это уже и есть добро». – «Так мало?» – удивился он. Тогда я спросил: «Ты семью имеешь, заботишься о ней? А на работе думаешь, чтобы больше пользы принести?» – «Конечно, я так и живу». – «Ну тогда ты хороший человек». Он просиял и спрашивает: «Ну а что такое настоящее добро?» – «Вот ты идешь по улице и увидел: кто-то свалил урну. Не ленись, подними ее. За это тебе никто даже спасибо не скажет, но это и будет высшее добро».

– «Хотя бы не вреди» – и это уже добро? – возражаю я, хоть и знаю его пристрастие к парадоксам.

– Наша общая цель в чем? Чтобы происходило как можно меньше зла. Значит, чтобы быть полезным обществу, достаточно ему не вредить, не расталкивать локтями окружающих, когда идешь к своей цели. И это уже будет первая ступень добра. Вторая ступень – когда человек достигает личного блага, принося пользу обществу. По-моему, эта позиция – самая доступная, самая распространенная. Бескорыстия здесь особого нет, но есть чистая совесть. И наконец – самая высшая ступень добра: когда человек не преследует никаких личных целей, не ждет ни вознаграждения, ни благодарности, а делает добро по внутренней потребности, потому что не может иначе. Эту позицию я и называю добротворчеством.

– Но именно такой человек и получает большую нравственную выгоду?

– Нравственность и выгода? – возмущается Амирэджиби. – Нет, это несовместимые понятия!

Такая вот категоричность. Мой вопрос оказался как бы вне системы его координат. Порой у меня возникает ощущение, что при нашей беседе присутствует третий – сам Дата Туташхиа, и это он отвечает на вопросы.

– Каждого нормального человека, – продолжает Амирэджиби, – обязательно мучает духовный голод. Ему необходимо ощущать, что не напрасно он живет на свете, и эту истину он каждый день должен себе подтверждать и доказывать. То есть в духовной пище человек нуждается не меньше, чем в хлебе насущном. А самый верный путь добыть пищу духовную – это добротворчество, участие в судьбах других людей. И знаете, в отношении пищи духовной наш социалистический закон «Кто не работает, тот не ест» действует безотказно. К духовному «котлу» общества просто так не присосешься. Кусок своего духовного хлеба не «урвешь» из чужих рук, не «достанешь» с черного хода.

На замечание о том, что людям, живущим по законам добротворчества, куда тяжелее приходится, чем другим, кто и не помышляет о добре, слышу ответ:

– Злым жить легче, чем добрым? Может быть. Но за свою жизнь я не видел, чтобы злой человек был счастлив.

– А вы счастливы, Чабуа Ираклиевич?

Лицо его становится необычайно серьезным:

– С таким удовольствием на свете живу, вы даже представить себе не можете. И, знаете, мне ужасно везет в жизни. Да, где бы я ни был, мне всегда необъяснимо везло. Говорю это и не боюсь сглазить судьбу.

...Одну легенду из жизни Амирэджиби не могу не вспомнить. Мне рассказывали о ней многие люди, а потом подтвердил и он сам. Было это в 1968 году – врачи обнаружили у Амирэджиби рак горла. Он приехал в Москву. После консилиума у врача с больным состоялся такой разговор: «Немедленная операция, или вы умрете». – «Нет, я не умру». – «Умрете в течение полугода. Гарантирую вам». – «А я гарантирую, что проживу по меньшей мере четыре года, – они мне нужны, чтобы закончить роман». От операции больной наотрез отказался. Врач посмотрел на него как на сумасшедшего... То, что Амирэджиби выжил, было, конечно, чудом. Впрочем, не единственным чудом в жизни этого человека.

– Как вы объясняете секрет своего везения?

– Может быть, дело в том, что я никогда никому не хотел зла. В моей жизни были случаи, когда я узнавал, что вот этот человек замышляет против меня страшную подлость... Можно было бы застать его врасплох, потом отомстить. Но я открыто шел к нему и говорил: зачем тебе это нужно? Что тебе это даст, кроме огромной ноши на совести? И знаете, переубеждал. Даже плохой человек способен оценить, если ты подходишь к нему с добром.