Азбука для несовершеннолетних: Сборник

Тем не менее коммунисты делают все новые и новые успехи в своей работе, направленной на то, чтобы постепенно, шаг за шагом политически воспитывать пролетариат, развивать в нем классовое сознание, убеждать в своей правоте все новые и новые его слои. При этом сами они признают, что очень много зависит тут от успехов уже реально существующего социализма, от силы его примера. Многие политические наблюдатели отмечают, что удачи и неудачи коммунистов на выборах, усиление или ослабление их влияния на массы нередко совпадают по времени с нашими очередными достижениями и победами, либо, наоборот, с проблемами и трудностями, порой встающими на нашем пути.

Но и высокий уровень классового сознания трудящихся не означает автоматически, что власть будет служить их интересам. И дело здесь не только в плохом избирательном праве, всеобщем только по названию. Дело скорее в том, что в буржуазном государстве так называемая демократия, воля «большинства населения» допускаются, терпятся лишь постольку, поскольку не затрагивают коренных интересов «хозяев жизни» – владельцев средств производства. Если эти последние видят, что их интересы, их власть находятся под угрозой, они немедленно прибегают к «штыкам», аппарату насилия и подавления против вышедшего из покорности большинства. Пример Чили о том наглядно свидетельствует.

И еще один вопрос. Последний. Почему коммунисты считают, что революционнее их ни одна политическая партия быть не может? Ведь существуют же даже ультралевые группы и организации, которые нападают не только на буржуазные, но и на рабочие партии с крайне левых позиций.

Да, существуют. Но, во-первых, это не партии в подлинном смысле слова, а именно группки. И во-вторых, в классовом отношении они представляют не пролетариат, а особый тип мелкого буржуа, «взбесившегося» от ужасов капитализма.

Мелкая буржуазия занимает на политической сцене промежуточное положение между крупной буржуазией и рабочим классом. С одной стороны – это собственники, хозяйчики. И как таковые они за капитализм. Но с другой стороны – капитализм угнетает их иногда гораздо сильнее, чем рабочих, ибо они не способны оказать такое организованное и стойкое сопротивление, какое оказывает пролетариат. Поэтому мелкая буржуазия легко переходит к крайней революционности, проявляя ее в анархизме, троцкизме, маоизме и прочих «модных» левацких течениях. Наиболее известны из них в последние годы «красные бригады» в Италии и «красноармейская фракция» в Западной Германии. Устраивая взрывы, похищая и убивая политических и государственных деятелей, генералов и судей, они думают «дестабилизировать», расшатать, а затем и уничтожить власть монополий.

Но мало того, что эта крайняя «революционность» бесплодна. Она еще и неустойчива, имеет свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, в «бешеное» увлечение тем или иным правым буржуазным течением, даже фашизмом. Вот почему, когда марксисты-ленинцы говорят о различных проявлениях мелкобуржуазной революционности, они слово «левый» употребляют в кавычках.

Да, коммунисты представляют интересы самого революционного класса. Класса, который борется за политическую власть не для того, чтобы одну форму угнетения заменить другой, а для того, чтобы ликвидировать угнетение вовсе, ликвидировать классовое противопоставление людей, сами классы вообще. Когда же эта цель будет достигнута, тогда отпадет надобность в государстве, прекратится борьба за власть (то есть политическая борьба), прекратят свое существование и партии.

* * *

– чувство любви к своей Родине, к Отечеству, готовность к его защите от врагов.

Вы уже прочитали, вероятно, очерки В. Пескова, В. Травинского об Отечестве; о чувстве Родины, этом главном чувстве человека. А теперь поговорим о патриотизме, о советском патриотизме.

Вспомним Пушкина:

Оказывается, патриотизм, любовь к Отечеству Пушкин связывает с понятиями Свободы, Чести. Почему?

Границы человеческого восприятия не так уж велики, если говорить о каждом из нас в отдельности. Что вспоминаем мы, думая об Отечестве? С чего начинается Родина для каждого из нас, людей с непохожей на другие судьбой?

С очень конкретных и малых вещей. С запахов отчего дома и красок леса. С плеска волн малой речки и журавлиного курлыканья в глубоком осеннем небе.

Образ Родины не может быть слишком расплывчатым, общим, неконкретным. Тогда и не задевало бы нас это сложное чувство так глубоко и горячо, тогда и не называли бы мы Родину другим дорогим словом «мать». В сорок первом году, когда нам выпало такое страшное испытание, каждый представлял Родину такой близкой, будто смертельный бой разворачивается именно у твоего порога и Браг угрожает жизни, свободе и чести самых дорогих тебе людей.