Эрих Фромм - Миссия Зигмунда Фрейда. Анализ его личности и влияния.

Джоне, рассматривающий страстную любовь Фрейда к истине как «глубочайшую и сильнейшую движущую силу его натуры», как «единственную силу, приведшую его к новаторским открытиям», пытается объяснить эту любовь в русле ортодоксальной психоаналитической теории. В соответствии с нею он указывает, что стремление к познанию «питается могущественными мотива ми, возникающими в раннем детстве из любопытства к первичным фактам жизни» (смысл рождения и то, что к нему привело). Я полагаю, что здесь совершенно неудачно смешиваются любопытство и вера в разум. У личностей, отмеченных любопытством, можно обнаружить ранний и особо сильный сексуальный интерес, но между этим фактором и страстной жаждой истины связь не велика. Не более убедителен и другой довод, при водимый Джойсом. Сводный брат Фрейда Филипп был шутником, «который казался Фрейду мужем его матери и которого он умолял не делать мамочку снова беременной. Можно ли доверять такому человеку, слишком хорошо знавшему все тайны, чтобы о них рассказывать? Это было удивительной шуткой судьбы: такой мелкий человечишка — говорят, он кончил свои дни разносчиком — одним своим существованием случайно высек искру, которая воспламенила будущую решимость Фрейда доверять одному себе, сопротивляться порывам верить другим более, чем себе самому, и тем самым сделал непреходящим имя Фрейд» ". Конечно, это было бы "удивительной шуткой судьбы" — будь Джоне прав. Но разве это не предельное упрощенчество — объяснять искру Фрейдовой экзистенции каким то сомни тельным братцем с его сексуальными шутками?

Говоря о страстной любви Фрейда к истине и разуму, следует упомянуть еще один момент (на нем более подробно остановимся в дальнейшем, когда нам станет ясна целостная картина характера Фрейда): разум для него сводился к мышлению. чувства и эмоции сами по себе считались иррациональными, а потому низшими по сравнению с мышлением. Философы — просветители в целом разделяли такое презрение к чувствам и аффектам. Они не видели того, что заметил еще Спиноза: аффекты, подобно мыслям, могут быть рациональными и иррациональными, полное развитие человека требует рациональной эволюции обеих стирании мысли, и аффекта. Они не замечали того, что с обособлением мышления от чувств искажаются и мышление, и чувства, и сам образ человека, в основе которого лежит признание такого раскола, также является искаженным.

Мыслители — рационалисты верили, что, если человек поймет причину своих бедствий, интеллектуальное познание даст ему силу изменить обстоятельства, порождающие страдания. Именно эта вера оказала значительное влияние на Фрейда, и ему потребовались долгие годы, чтобы отказаться от надежды на возможность излечения невротических симптомов простым интеллектуальным познанием их причин.

Говоря о страстной любви Фрейда к истине, мы оставили бы картину незавершенной, не упомянув еще об одном удивительном качестве — его мужестве. Потенциально многие люди наделены страстной жаждой познания. Реализацию этой потенции затрудняет то, что она требует мужества, а мужество встречается редко. Это не то мужество, что позволяет человеку ставить на карту жизнь, свободу или достаток, хотя и оно тоже редкость. Мужественное доверие своему разуму предполагает риск изоляции и одиночества, а это для многих пострашнее, чем угроза для жизни. Следование истине как раз и подвергает ученого опасности такой изоляции. Истина и разум противопоставляются здравому смыслу и общественному мнению. Большинство цепляется за удобные рационализации и воззрения, скользящие по поверхности вещей. Функция разума — проникновение за эту поверхность, достижение сущности, сокрытой за видимым. Объективное видение уже не детерминировано желаниями и страхами, сила ми, которые движут вещами и людьми. Тут требуется мужественное претерпевание изоляции, если не хулы и насмешек от тех, чей покой нарушает истина — и кто ненавидит нарушителя.

Этой способностью Фрейд был наделен в немалой степени. Он негодовал по поводу своей изоляции, он страдал от нее, но никогда не склонялся даже к самым малым компромиссам, которые могли бы облегчить его одиночество. Такое мужество было и величайшей гордыней. Он не считал себя гением, но расценивал мужество как самое замечательное качество своей личности. Эта гордыня иной раз оказывала отрицательное воздействие на его теоретические формулировки. Он относился с подозрением к любым теориям, которые могли бы выглядеть как примирительные, и, подобно Марксу, находил какое то удовлетворение в эпатаже, pour 6pater 1е bourgeois. Установить источник такого мужества нелегко. В какой мере оно было прирожденным даром Фрейда? В какой мере результатом осознания своей исторической миссии, а в какой — ощущением внутренней силы, которым он обязан своему положению безусловно любимого сына своей матери? Вероятнее всего, все эти три источника способствовали раз витию удивительного мужества Фрейда. Но дальнейшая оценка этой и других черт личности Фрей да требуют более глубокого понимания его характера.

Постижение тех факторов, которые определяют развитие человеческого характера (за исключением физической конституции), должно начинаться с рассмотрения взаимоотношений с матерью. Что касается Фрейда, мы знаем об их отношениях сравнительно мало. Этот факт, однако, значим сам по себе, поскольку Фрейд явно избегал рассказывать о матери в автобиографических заметках. Из примерно тридцати его собственных сновидений, приводимых в работе "Толкование сновидений", лишь два касаются матери (плодовитый сновидец Фрейд наверняка имел куда больше снов о матери, но о них он не сообщает). Оба приведенных сновидения выражают сильную привязанность к ней. Одно из них, "сновидение о трех судьбах", таково:

"В поисках пудинга я зашел на кухню. Там стояли три женщины, одна из них была хозяйкой заведения и что то мяла рукой, словно де лала кнедлик. Она ответила, что мне следует подождать, пока она приготовит еду (эти слова не произносились вслух). В нетерпении я вышел, чувствуя себя оскорбленным. Я надел пальто, но оно оказалось слишком длинным. Я снял его, с удивлением обнаружив, что оно отделано мехом.

Второе пальто было украшено вышивкой с турецким рисунком. Вышел незнакомец с продолговатым лицом и короткой торчащей бородкой и стал мне мешать, говоря, что это его пальто. Я указал ему на вышивку с турецким рисунком. Он спросил меня: "А вы то какое отношение имеете к турецкому (рисунку, вышивке…)? Но затем мы подружились".

В этом сновидении легко узнается желание быть накормленным матерью (то, что "хозяйка" или даже все три женщины представляют мать, становится совершенно ясным из ассоциаций Фрейда к этому сновидению). Специфическим элементом данного сновидения является нетерпение. Его просят подождать, он выходит, "чувствуя себя оскорбленным". Что он затем делает? Надевает сначала пальто с мехом, слишком для него длинное, а затем пальто, принадлежащее другому… В этом сновидении ясно прослеживается типичная реакция мальчика — любимца матери: он настаивает на том, чтобы мать его кормила ("кор мление" следует понимать символически как "за боту, любовь, защиту, восхищение" и т. п.). Он не терпелив, приходит в ярость, так как его не "на кормили" незамедлительно — ведь он считает себя вправе требовать немедленного и полного внимания. Он выходит в гневе и узурпирует роль большого мужчины — отца (это символизирует паль то — либо слишком длинное, либо принадлежащее незнакомцу).