Ирвин Ялом - Проблема Спинозы

Альфред не имел представления, что он ищет. Он знал только, что проблема Спинозы никуда не делась, что она так и зудит в закоулках его души. Его по-прежнему интриговал этот еврей, Спиноза… Нет , сказал он сам себе, не интриговал, будь честен: он тебя восхищает — так же, как восхищал Гете. Альфред так и не вернул в библиотеку свой экземпляр «Богословско-политического трактата». Часто мучимый бессонницей, он по ночам в постели прочитывал по нескольку абзацев этой книги. По какой-то необъяснимой причине, забираясь в постель, он ощущал странную тревогу и боролся со сном. И об этом тоже надо было поговорить с Фридрихом.

В поезде он раскрыл трактат на той же странице, на которой задремал в предыдущую ночь. И в который раз поразился бесстрашию Спинозы, осмелившегося в XVII столетии подвергать сомнению религиозные авторитеты. Удивительно, как точно он указывал несообразности в Священном Писании и на абсурдность рассмотрения любого его документа как имеющего божественное происхождение, ведь они так и пестрят человеческими ошибками! Особенно его забавляли те пассажи, где Спиноза утирал нос священникам и раввинам, которые считали, что обладают привилегией на понимание намерений Бога:

И если они считают богохульником того, кто говорит, что Писание в некоторых местах ошибочно, то спрашивается: каким именем я назову тогда их самих, то есть тех, кто приплетает к Писанию все, что угодно, кто до того унижает историков священных книг, что о них думают, как о людях, без толку болтающих и все путающих, кто, наконец, отрицает ясный и самый очевидный смысл Писания?

А посмотрите, как Спиноза одним махом расправляется с еврейскими мистиками-фанатиками: «Читал также и, кроме того, знал некоторых болтунов-каббалистов, безумию которых я никогда не мог достаточно надивиться».

Какой парадокс! Еврей одновременно и храбрый, и мудрый! Как Стюарт Хьюстон Чемберлен отреагировал бы на проблему Спинозы? Почему бы не навестить его в Байрейте и не спросить? Да, я так и сделаю — и попрошу Гитлера поехать со мной. В конце концов, разве мы двое — не его интеллектуальные наследники? Скорее всего, Чемберлен придет к выводу, что Спиноза — не еврей. И он был бы прав — как мог Спиноза быть евреем?! При тогдашней повсеместной и всеобщей религиозности он все же отвергал еврейского бога и еврейский народ. Спиноза обладал мудростью души — должно быть, в нем текла нееврейская кровь.

Однако до сих пор в своих генеалогических изысканиях Альфред выяснил только, что отец Спинозы, Михаэль д'Эспиноза, возможно, был родом из Испании, эмигрировал в Португалию, а потом, в начале XVII века, в Амстердам. И все же его исследования привели к неожиданно интересным результатам. Всего неделю назад он обнаружил, что королева Изабелла в XV столетии провозгласила законы «о чистоте крови» ( limpiezas de sangre ), которые препятствовали крещеным евреям занимать влиятельные посты в правительстве и армии. Она оказалась достаточно мудра, чтобы понять, что злонамеренность евреев исходит не из их религиозных представлений — дело в самой крови . И она возвела это в закон! Снимите шляпы перед королевой Изабеллой! Теперь Альфред пересмотрел свое мнение о ней: он прежде всегда связывал ее имя с открытием Америки — этого отстойника расового смешения.

Амстердам оказался ему ближе, чем Брюссель — вероятно, благодаря тому, что голландцы в мировой войне соблюдали нейтралитет. Присоседившись к туристической экскурсии, рассчитанной на полдня, но держась особняком, Альфред вместе с туристами катался по амстердамским каналам и останавливался, чтобы посетить интересные места. Последняя остановка была на Иоденсбреестраат, у главной сефардской синагоги, которая была чудовищной с виду и настолько огромной, что в ней могло сидя присутствовать на службе две тысячи человек. Она была воплощением еврейской дворняжьей сущности в ее худшем виде — безумное смешение греческих колонн, арочных христианских окон и мавританской резьбы по дереву. Альфред воображал Спинозу, стоящего перед центральным возвышением, когда его отлучали и проклинали невежественные раввины — а потом, наверное, он пошел прочь, втайне празднуя свое освобождение… Но этот яркий образ пришлось стереть из памяти всего через несколько минут, когда он узнал от экскурсовода, что нога Спинозы никогда не переступала порога этой синагоги. Она была построена в 1675 году, примерно через 20 лет после изгнания Спинозы из общины, которое — Альфред это знал — должно было воспретить ему входить в любую синагогу или даже просто общаться с любым евреем.

Напротив через улицу была большая ашкеназская синагога — более темная, приземистая и менее претенциозная. А на расстоянии квартала от обеих синагог находилось место, где некогда родился Спиноза. Тот дом был давным-давно снесен, а на его месте возведена массивная католическая церковь Моисея и Аарона. Альфред уже с нетерпением предвкушал, как расскажет об этом Гитлеру. Это был яркий пример того, что оба они так остро ощущали — что иудаизм и христианство суть всего лишь две стороны одной медали. Альфред улыбнулся, припомнив подходящую к случаю фразу Гитлера — все-таки этот восхитительный человек мастерски обращался со словом: «Иудаизм, католицизм, протестантизм — да какая между ними разница? Все они — части одного и того же религиозного мошенничества».

Следующим утром он поднялся на паром, идущий в небольшой городок — даже, скорее, деревню — Рейнс- бург: место, где находился музей Спинозы. Хотя поездка на пароме заняла всего два часа, длинные и жесткие деревянные скамьи, на которые усаживалось по шесть человек в ряд, заставили ее казаться не в пример продолжительнее. От ближайшей к Рейнсбургу остановки парома нужно было добираться до него еще три километра, и Альфред проделал этот путь в запряженной лошадьми повозке. Музей оказался маленьким кирпичным домиком с прикрепленными на внешней стене номером 29 и двумя табличками. Первая сообщала:

Дом Спинозы

С 1660 г. — дом местного врача

Философ Б. де Спиноза жил здесь с 1660 по 1663 год.

На второй табличке было четверостишие:

Чушь какая , подумал Альфред, Спиноза был окружен идиотами! Обходя здание, он выяснил, что музей занимал только половину дома, а в другой половине жило деревенское семейство, которое пользовалось отдельным боковым входом. Наличие старого плуга, стоящего в проулке, позволяло предположить в них обычных крестьян. Притолока музея была такой низкой, что Альфред должен был нагнуться, чтобы пройти в дверь. Потом ему пришлось заплатить за вход еврею-смотрителю в сильно поношенной одежде, который, похоже, только что очнулся от дремоты. Ну и зрелище представлял собою этот сторож! Он явно не брился несколько дней, а под его заплывшими глазами набрякли мешки. Альфред был единственным посетителем и оглядывался по сторонам с неодобрением: весь музей состоял из двух небольших комнатушек размером 2,5 на 3 метра, в обеих были окошки с маленькими стеклами, выходящие на яблоневый сад позади дома. Одна комната не представляла никакого интереса, поскольку в ней стояло обычное для XVII века оборудование для полировки линз. Зато другая восхитила А\ьф- реда: она содержала личную библиотеку Спинозы в почти двухметровой ширины книжном шкафу, простиравшемся вдоль одной из стен и закрытом стеклянными панелями, отчаянно нуждавшимися в помывке. Толстый красный витой шнур, поддерживаемый четырьмя вертикальными стойками, не давал подойти близко к шкафу. Полки ломились от тяжелых фолиантов, большинство которых стояли вертикально, но те, что больше размером, лежали друг на друге. Все они были «одеты» в солидные переплеты, датированные XVII веком и даже ранее. Вот это было истинное сокровище! Альфред силился сосчитать названия — их было хорошо за сотню. Сторож, сидевший на стуле в углу, выглянул из-за своей газеты и пробурчал: