Психология экстремальных ситуаций

Войска, сознающие, что они уступают противнику в боеспособности, не могут быть надежными. Английского солдата не подавляет численное превосходство до тех пор, пока он верит, что его оружие не уступает оружию противника… В душе он оптимист, а оптимизм дает силу, тогда как пессимизм расслабляет.

Все искусство руководства солдатами может быть выражено формулой: сделать их оптимистами. Если солдаты считают, что условия их жизни скверные, а руководство никуда не годится, ими овладевают пессимистические настроения, и боеспособность падает. Когда же солдаты чувствуют, что о них заботятся, и знают, что ими командуют люди, которые не допустят беды, они настраиваются оптимистически, и их боеспособность поднимается. Оптимизм рождает боеспособность, тогда как страх убивает ее. Перефразируя изречение Наполеона, можно сказать: один довольный солдат стоит трех недовольных.

Важнейший источник высокого морального состояния солдата – уверенность. Это никогда не было более справедливо, чем теперь, когда солдатами овладевают тяжелые раздумья из-за неуверенности в будущем. Будет ли работа после войны? Останутся ли целыми дома? Останутся ли живыми жены и дети? Каков будет послевоенный мир? Эти вопросы владеют умами всех мыслящих солдат. Необходимо сделать все возможное, чтобы воодушевить солдат и вселить в них уверенность!

Важную роль может сыграть религия, больше того, если использовать ее решительно, она может сделать все. Однако эта проблема носит национальный и интернациональный характер, и как таковая она почти неразрешима. Военные капелланы и представители религиозных организаций, работающие в войсках, обязаны использовать каждую возможность, чтобы внушить солдатам уверенность в себе и в деле, за которое они воюют. Церковные службы должны стать средством воодушевления солдат на ратные подвиги. Пусть песнопения, чтение библии, проповеди служат душевному подъему, внушают уверенность.

«Ты – творец, наш Бог, а мы – твои рабы». Это изречение следует постоянно напоминать. С божьей помощью английская империя добьется победы. Такая проповедь не может не восстановить уверенности.

Появление нового оружия неизбежно ведет к изменениям в тактике. Еще в недалеком прошлом исход сражения решался в рукопашной схватке. Человек сходился с человеком, нанося и отражая удары. В действие вступали могучие психические силы. Менее чем в метре от своего противника вражеский солдат с шипеньем произносил проклятья на непонятном языке. Он выглядел чужим и страшным, глаза его выражали ужас или злобу, а весь его вид свидетельствовал о бессмысленной жажде убийства. В таких условиях единственный выход – собрать всю энергию и мужество и сбить противника с ног.

Автоматическая винтовка, пулемет, взрывчатые вещества расширили возможности уничтожения, и армии вынуждены были окапываться для защиты от новых средств истребления. В результате психические силы, которые прежде играли столь видную роль, начали утрачивать свое значение по мере увеличения разрушительной силы оружия. Теперь оказалось сложнее поддерживать ненависть к противнику, ибо он стал почти невидим. Скорее оружие сейчас противостоит оружию, чем человек человеку. И солдаты почти перестали испытывать к противнику чувство личной вражды.

В рождество 1914 года в ничейной зоне были случаи настоящего братания между английскими и немецкими войсками. Происходил обмен чаем и табаком, сопровождаемый криками «ура!» на английском и немецком языках. Командующий английскими войсками генерал сэр Джон Френч немедленно принял меры, чтобы предотвратить в будущем подобные явления, и провел длительную кампанию бесполезной критики.

Показательно, что не известно ни одного случая братания между французскими и немецкими войсками. Сама мысль об этом в период 1914–1918 годов показалась бы французам чудовищной. Настроения двух союзных армий оставались резко противоположными с первого до последнего дня войны. Для француза война была личным, а не посторонним делом. Он сражался на своей земле; его жена и дети были вынуждены покинуть свой очаг или находились рядом с полем боя; его города, деревни, церкви превращались в руины. Если английские солдаты почти дружески называли своего немецкого противника «Джерри», то для француза он был ненавистным «бошем».

В самом деле, англосакс обычно психологически не подготовлен к войне по той простой причине, что он не способен к кому бы то ни было питать длительную и глубокую ненависть. Кельты же и романские народы личную ненависть передают своему потомству. Англосаксу чувство ненависти непонятно и ставит его в тупик. Пусть его дом уничтожен при бомбардировке, его жена и дети убиты, все самое дорогое для него уничтожено, но его ближайший сосед будет требовать гуманного обращения с врагом. Будучи сам жертвой, он не способен пылать жаждой мести. Эта поразительная особенность часто приводила критиков к выводу, что англичанин не обладает боевым духом в общепринятом значении этого термина: он упрям и бесстрашен, но уступает в огне и натиске.

Но тогда встает вопрос: что же такое боевой дух? Ибо если англичанин не обладает им, то как удается ему поддерживать высокую репутацию отличного солдата? Народ, лишенный боевого духа, не может выигрывать войны в течение столетий.

Боевой дух – это реакция человека на страх. Перед лицом неизбежной беды один бежит прочь, другой сопротивляется с яростью дикого зверя, третий противопоставляет ей хладнокровную осмотрительность.

Кто осмелится утверждать, что боевой дух третьего ниже, чем второго? Боевой дух находит свое выражение в различных формах, зависящих от национального склада, обстоятельств и т. д. У кельтов он обычно выражается в злости, у англосаксов – в упрямстве. Англосакс не способен долго ненавидеть, но когда им овладевает непреклонная решимость, перед ним не может устоять ни один противник. В опасной обстановке он способен проявить неистовую ярость, которую нельзя преодолеть.

Большой недостаток англосакса состоит в том, что он не умеет абстрагироваться. Ему свойственно чувство юмора, но не остроумия. Он не может по-настоящему оценить философию. поскольку она имеет дело с неосязаемыми категориями, которые ему непонятны. Он понимает только то, что видит и ощущает. Ребенок, сбитый автобусом в его деревне, значит для него гораздо больше, чем смерть полумиллиона женщин в Центральном Китае. Но это отнюдь не признак его бессердечности. Когда нищета приходит в его дом, он ощущает ее столь же остро, как и всякий другой человек, и чтобы избавиться от нее, он готов принести себя в жертву. Однако ему недостает воображения. Такова специфическая черта, переданная ему по наследству.