Эвелин Андерхилл - Мистицизм

"Все вещи, — говорил Гераклит, — пребывают в состоянии потока". "Все происходит через борьбу". "Реальность есть отсутствие покоя". [34] Гераклит, фрагменты, 46, 84. Таково же мнение Бергсона и Александера, которые, соглашаясь в этом с выводами физической науки, рассматривают Реальность как динамическую, а не статическую, как становящуюся , а не являющуюся совершенной, и предлагают нам увидеть во Времени — прецессии, потоке вещей — самую сущность реальности:

говорит Россетти [35] Rossetti, первое издание, песнь X. о Блаженной Деве. То же и Бергсон, не ведая о "покоящейся колыбели" — если не отрицая существование такой спокойной Вечности, точки покоя, — повсюду обнаруживает пульс Времени, всеохватывающую нескончаемую бурю жизни и любви. Реальность, по словам Бергсона, есть чистая творящая Жизнь, — определение, исключающее идеи совершенства и окончательности, подразумеваемые идеалистической концепцией Чистого Бытия как Абсолютного и Неизменного Единого; [36] Например, у св. Августина: "Только то действительно существует, что пребывает неизменно" ("Исповедь", кн. VII, гл. 11). из современных мыслителей — у Ф. фон Хюгеля: "Абсолютное Постоянство [Abidingness], чистая Одновременность, Вечность в Боге… в глубочайших глубинах человеческого сознания выступают прямо-таки болезненным контрастом всякой простой Последовательности, всякому явно выраженному течению и изменению". [37] F. von Hugel, "Eternal Life", p. 365. Эта жизнь в его понимании получает питание изнутри, а не поддерживается извне. Она эволюционирует посредством собственной внутренней спонтанной творческой силы. Природа в понимании биолога, "столь сильно заботящаяся о типах", и Творец в понимании теолога, трансцендентный по отношению к Своей вселенной, "держащий все вещи у себя на ладони", исчезают здесь, и на их место приходит вселенная, наполненная свободными индивидами, каждый из которых творит себя сам и вечно эволюционирует без какой-либо конечной цели.

Таким образом, теория здесь вступает в намеренное противоречие с глубоко залегающим инстинктивным представлением человеческой души о том, что должно существовать единство, упорядоченный план вселенной, что крупицы опыта, будучи нанизаны на нить, складываются в некое подобие четок, хотя мы и не можем повторить его. Творение, Активность, Движение — таковы, в противоположность какому бы то ни было простому очевидному закону и порядку, какой-либо целостности, существенные свойства реальности, по утверждению витализма: это и есть Реальность, и жизнь есть вечное Становление, бесконечная изменчивость. В своем наивысшем проявлении она может быть понята как "вселенная, распускающаяся цветком божественности". [38] S.Alexander. "Space, Time and Deity", vol. II, p. 410. Как герметические философы в принципе аналогии "Quod inferius sicut quod superius" ("To, что внизу, подобно тому, что наверху") [39] См. ниже, часть I, гл. VII. находили Ключ к Творению, так и здесь нам предлагается видеть в этих непрерывных изменениях, которые являются условием существования нашего нормального сознания, некий микрокосм, подлинное отображение живой вселенной, в качестве составной части которой выработалось и наше сознание.

Если мы принимаем данную теорию, тогда нам следует принимать и жизнь во всей ее полноте — огромную, многоуровневую, многоцветную жизнь, неисчислимые миры, ускользающие от ритма наших чувств, а не один лишь тот участок физической жизни, который эти чувства воспринимают; принимать божественность, величие судьбы, выходящие далеко за пределы того, что допускают сторонники физико-химической теории вселенной. Мы, подобно некоторым мистикам, должны увидеть в ней "пульс Сердца Божьего" и согласиться с Гераклитом в том, что "есть лишь одна мудрость — понять то знание, которым все вещи направляются во Всецелом". [40] Гераклит, там же . Единение с реальностью — постижение ее — при допущении такой гипотезы будет единением с жизнью в точке ее наивысшей интенсивности, в ее наиболее динамичном аспекте. Оно будет "предустановленной гармонией" [41] Термин Лейбница. — Прим. ред . с Логосом, который Гераклит именует "самым постоянным спутником человека". Итак, скажет мистик, единение с Личностным и Сознательным духовным существованием, имманентным миру, — та форма единства, та его половина, которую я всегда искал, поскольку это, очевидным образом, жизнь в ее наивысшем проявлении. Красота, Доброта, Великолепие, Любовь — все эти сияющие слова, веселящие душу, суть лишь имена аспектов или качеств, отобранных человеческой интуицией в качестве характерных показателей этой интенсивной и вечной Жизни, в которой заключена и жизнь людей.

Как же мы, в таком случае, можем познать эту Жизнь, эту первоначальную творящую душу вещей, в которую мы погружены и которая, подобно реке, уносит нас? Во всяком случае, не с помощью каких-либо интеллектуальных средств, — прямо говорит Бергсон. Разум [mind], полагающий, что он знает Реальность, потому что он составил диаграмму Реальности, оказывается попросту обманутым собственными категориями. Интеллект представляет собой некий специализированный аспект Я , форму сознания; но он специализирован для целей, в корне отличных от целей метафизической спекуляции. Жизнь выработала его ради самой себя: он способен иметь дело с "твердыми телами", с конкретными вещами. Среди них он чувствует себя как дома. Вне их он становится затуманенным, неуверенным в себе, поскольку больше не выполняет естественную для него работу, состоящую в том, чтобы помогать жизни, а не познавать ее. В интересах опыта, для того чтобы освоить текущие восприятия, интеллект разбивает опыт, на самом деле представляющий собой непрерывный поток, беспрестанный процесс изменений и реакций, в котором нет отдельных составных частей, на чисто условные «моменты», «периоды», или психические «состояния». Он выхватывает из потока реальности участки, значимые для человеческой жизни, «интересующие» его, привлекающие его внимание. Из них он составляет тот механический мир, в котором живет и который кажется достаточно реальным, покуда не подвергнется критике. По словам Бергсона, интеллект работает как кинематограф: делает моментальные снимки чего-то постоянно движущегося и с помощью таких последовательных изображений — несмотря на то что реальная Жизнь, с которой делались снимки, никогда не пребывала в покое — получает отображение движения жизни, ее картину. Такое весьма отрывочное изображение божественной гармонии, несметное число моментов которой при этом упускается, полезно в практических целях; однако оно не есть сама реальность, поскольку не является живым. [42] По поводу законченной, неделимой природы нашего опыта в его «целостности», а также той унылой работы, которую наш аналитический мозг проделывает, растаскивая этот опыт на части, Bradley высказал несколько существенных замечаний в своих "Oxford Lectures on Poetry", p. 15.