Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Данный механизм можно иллюстрировать следующим примером, который мы заимствуем у Отто Феничела. Семнадцатилетний юноша переживает суровый конфликт из-за того, что практикует мастурбацию. Беседу с ним его пастор осуждает эту привычку и дает совет никогда не общаться с другим мальчиком, который мастурбирует. Пациент знал другого мальчика, который занимался этим и считал, что отказаться от этой привычки очень трудно. При встрече с ним он переживал неловкость. Вскоре он начал избегать встречи с ним, а встречаясь на дороге, сворачивал в сторону [70] См.: Fenichel O. Outline of clinical psychoanalysis. New York: Norton, 1934. .

Этот маленький ритуал является примером отрицания (undoing). Этим способом пациент отвергает мастурбацию и очищает себя сразу после запрещенного контакта с другим мальчиком.

В. Атрибуция смысла абсурду. – Известному российскому специалисту в области психологии языка и речи приписывается следующая афористическая мысль: «Речь есть не что иное, как осмысление бессмысленного» [71] См.: Поршнев Б. Ф. О начале человеческой истории, с. 471–472. . Иначе говоря, люди нередко рационализируют абсурд, нелепицу, бессмыслицу. Это довольно распространенная форма интеллектуализации.

Султан Сулейман I (1520–1566) был одним из самых великих правителей Османской империи. Но и он не смог избежать роли убийцы своих близких людей. Этот султан организовал три военных похода против Персии. Первые два возглавил сам, третью же поручил Рустем-паше. Сын султана Мустафа был губернатором в Анатолии. Янычары, составляющие ядро турецкой армии, требовали, чтобы их возглавлял Мустафа, если уж султан так стар, что не может сам возглавить свое войско. Посланцы Рустем-паши сообщили султану, что будто Мустафа благосклонно относится к этим требованиям янычар. Любимая жена Сулеймана Роксолана решила воспользоваться этим и устранить Мустафу с тем, чтобы следующим султаном стал один из ее сыновей. Она внушила султану, будто Мустафа хочет свергнуть его. Сулейман оказался в трудном, конфликтном положении. Вот что далее повествует историк:

«Решая идти в поход или нет, Сулейман медлил. Его мучили сомнения, связанные с тем шагом, который ему предстояло сделать в отношении собственного сына. В конце концов, придав делу безличностный и теоретический характер, он попытался получить беспристрастный приговор от муфтия, шейх-уль-ислама. Султан сказал ему, свидетельствует Бусбек, «что в Константинополе жил торговец, чье имя произносилось с уважением. Когда ему потребовалось на некоторое время покинуть дом, он поручил присматривать за своей собственностью и хозяйством рабу, пользовавшемуся его наибольшим расположением, и доверил его верности своих жен и детей. Не успел хозяин уехать, как этот раб начал растаскивать собственность своего хозяина и замышлять нехорошее против жизни его жены и детей: мало того, замыслил гибель своего господина». Вопрос, на который он (султан) попросил муфтия дать ответ, был следующим: «Какой приговор мог бы быть на законных основаниях вынесен этому рабу?». Муфтий ответил, что, по его мнению, «он заслуживал быть замученным до смерти» [72] Кинрос Лорд. Расцвет и упадок Османской империи, с. 257–258. .

Успокоенный таким образом, Сулейман, по прибытии в полевой штаб, из Амасьи вызывал к себе сына Мустафу. Молодой человек в свою очередь оказался в конфликтном состоянии. Он знал, что если появится перед разгневанным отцом, будет наказан, а если не пойдет, тем самым ясно покажет, что действительно замышлял предательство. Он принял смелое и опасное решение: отправиться к отцу. Затем Лорд Кинрос приводит рассказ современника этих событий о том, как немые слуги султана, как только Мустафа заходит в шатер отца, нападают на него и, несмотря на его яростное сопротивление, убивают его. Внутри шатра «все казалось мирным; не было солдат, телохранителей или сопровождающих лиц. Присутствовали, однако, несколько немых (категория слуг, особенно высоко ценившаяся турками), сильных, здоровых мужчин – предназначенных ему убийц. Как только Мустафа вошел во внутренний шатер, они решительно набросились на него, изо всех сил пытаясь набросить на него петлю. Будучи человеком крепкого телосложения, Мустафа отважно защищался и боролся не только за свою жизнь, но и за трон; ибо не было места сомнению, что, сумей он вырваться и соединиться с янычарами, они были бы настолько возмущены и тронуты чувством жалости по отношению к своему фавориту, что могли бы не только защитить, но и провозгласить его султаном. Опасаясь этого, Сулейман, который был отгорожен от происходившего всего лишь льняными занавесями шатра… высунул голову в том месте, где в этот момент находился сын, и бросил на немых свирепый и грозный взгляд и угрожающими жестами пресек их колебания. После этого, в страхе удвоив усилия, слуги опрокинули несчастного Мустафу на землю и, набросив шнурок на шею, удушили его») [73] Лорд Кинрос, указ. соч., с. 258. .

Рассказ об этом жестоком деянии представляет интерес для психолога по нескольким причинам: 1) жажда власти и страх перед смертью заставили Сулеймана убить любимого и, как говорят, очень способного сына, законного наследника престола; 2) для психологической подготовки этого преступления султан, не догадываясь об этом, использовал ряд защитных механизмов, а именно: а) произвел изоляцию интеллектуальной стороны конфликта от своих эмоций и превратил его в абстрактную теоретическую задачу; б) спрашивая мнение муфтия, проецировал ответственность за принимаемое решение ан другого, на «специалиста»; в) этим путем он сумел опираться на авторитет муфтия, а через него – и на авторитет ислама и пророка Мухаммеда. Производя подобную психологическую подготовку, он приобрел способность к убийству родного сына. Но и после этого он, по-видимому, нуждался в дополнительной психологической самозащите и, в поисках «козлов отпущения», строго наказал нескольких сановников. Он освободил от поста главнокомандующего Рустема и отправил в Стамбул. Конечно, сильным стимулом совершения этого убийства была Роксана, любовь к ней султана.

На этом примере мы ясно видим, каким образом целый ряд психозащитных механизмов подготавливали человека для встречи с сильным фрустратором, для принятия труднейшего решения, а также для психологической самозащиты после того, как страшное событие уже произошло. Для Султана Сулеймана Первого убийство представителей других наций и религий, военнопленных или мирных жителей, «гяуров», было обычным делом. Но убийство сына заставило его мобилизовать целый ряд психозащитных механизмов, чтобы обеспечить психологический комфорт путем атрибуции ответственности другим авторитетам, и с помощью целого ряда других механизмов – изоляции, рационализации и переноса остаточной агрессивности на других людей. Для султана нахождение «козлов отпущения» не представляло труда: все подданные были его рабами.