Гаранс Доре - Любовь. Стиль. Жизнь

Постепенно я пришла к выводу, что жить искусством, как я мечтала, означает отказаться от комфортной и беспечной жизни и существенно урезать свои ожидания. Так я и поступила. Все меньше занимаясь учебой, я сообщила родителям, что отныне буду сама себя содержать. Ужасно не хотела чувствовать себя обузой.

И вот, пытаясь придумать, чем же мне заняться, я перебивалась скучными работами и училась выживать на гроши.

Само по себе это несложно, если тебя окружают веселые, активные и творческие люди. В тот период я бросалась из крайности в крайность, испытывая то панику (при мыслях о будущем), то упоительное счастье. У меня было свободное время и балкон с цветами, которые я поливала каждый день.

Я с радостью готовила для своих друзей и развлекалась. У меня даже был кот!

В конце концов я решила не возвращаться в университет. Мне исполнилось двадцать шесть лет. Мама была настолько разочарована («Ты же была такой способной девочкой!»), что говорила со мной сквозь зубы.

У меня сердце разрывалось от ее взгляда – в нем было столько боли. Ведь я всегда следовала ее советам; я хотела, чтобы она гордилась мною. А теперь я осталась одна.

Честно говоря, я и сама испытала разочарование в себе, но ужасно злилась и на маму – во-первых, за то, что она не верит в меня, во-вторых, за то, что она не позволила мне учиться на художника (хотя в тот момент все доказывало ее правоту).

Но я не сдалась, и, по иронии судьбы, именно в лице моды я обрела первого «наставника» на своем пути. Я узнала о стажировке в марсельском Музее современного искусства и отправила свое резюме – это было единственное место в городе, где я могла хоть чуточку приблизиться к миру искусства, которым грезила.

Меня пригласили на собеседование, и на радостях я купила безумно дорогие сапоги.

Чтобы вы поняли, в какой отчаянной ситуации я находилась, скажу: это были мои последние деньги.

Может, это было мое жертвоприношение Вселенной…

Со мной беседовала директор музея, и на следующий день раздался звонок. Но не от нее. На другом конце провода мужской голос произнес: «Видел вас вчера в музее – классные сапоги. Вам не хотелось бы поработать в кинотеатре при музее? Мне нужен человек вроде вас. Короче, можно вас украсть? Моя коллега не возражает».

Вот так я стала работать в кинотеатре. Я отвечала за пиар, а босс учил меня всему, что знал про кинобизнес. Стажировка не оплачивалась (я продолжала работать в другом месте), и я не очень понимала, что делаю: ведь никаких практических навыков университет мне не дал. Но я справлялась. С дружеской помощью.

Я звонила приятелям и бомбардировала их вопросами: «Что такое пресс-релиз? Как он выглядит? Можешь прислать что-то для примера? Ага, по факсу!»

(Что такое факс, я уже знала.)

Я начинала понимать, на что я способна.

Я – работала. Выполняла настоящую интеллектуальную работу. И весьма неплохо! Пока мелкие задачи, но тем не менее. Берар, мой босс, был мною доволен. Он был прекрасный наставник. Я сразу почувствовала, что его звонок – это тот самый знак судьбы, мой шанс, и я молодец, что согласилась. Бог мой, я была счастлива!

Только я начала верить, что сделаю карьеру в кино, как познакомилась с одним иллюстратором.

Дело было так. Я пила кофе с подругами, и тут рядом присела очаровательная блондинка. Чья-то знакомая.

Я спросила, чем она занимается, и услышала в ответ: «Я иллюстратор». Я покраснела как помидор – со мной всегда так, когда эмоции зашкаливают.

Я умоляла ее показать мне студию и рассказать о своей работе. Она согласилась, и мы провели весь день вместе. Тогда я совершенно не представляла себе, что значит быть иллюстратором, но твердо знала: я хочу этим заниматься. Девушка ответила на все мои вопросы, и я тут же решила, что рискну и попробую.

Пришло время выпустить на волю птицу, что долго билась во мне, а теперь изо всех сил рвалась наружу.

Я дала себе ровно год. Если у меня ничего не выйдет, я, по крайней мере, знала, что смогу найти нормальную работу.

Один год, чтобы стать иллюстратором. Я решила бросить все подработки. Решила поставить себя в экстремальные условия.

Вообразите реакцию моей мамы…

Я попрощалась с Бераром – заодно показав ему свои наброски (видели бы вы его лицо!). Было слишком поздно идти в художественную школу, и я решила, что освою ремесло сама. У меня был план: я трачу все свои (несуществующие) сбережения на поездку в Париж с целью показать мои работы разным арт-директорам (которых не знала).

Я поклялась себе, что я буду не я, если не заставлю их взглянуть на мои рисунки.

Я понимала, что должна была победить свои колебания. Я действительно прирожденный иллюстратор? Это и впрямь мое призвание? Я не могла идти дальше, не получив ответа на эти вопросы.

Почему-то риск неудачи меня не беспокоил. Лучше уж это, чем вечные сомнения. Кроме того, я и так разочаровала родных. И была на мели. Терять мне было нечего, так что я решилась.

Ох, что это был за год! Постоянная езда между Марселем и Парижем. Двери агентств, которые захлопываются перед носом. Бесконечные дождливые дни в Париже, и я катаюсь в метро со своим неподъемным портфолио. Ночи, проведенные на диване у Маэль. Мой ангел: ты ни разу мне не отказала.

Я провела этот год за столом, изучая работы других художников, стараясь разгадать их приемы и десятками выдавая плохие рисунки. Жесткие отповеди арт-директоров, которые были столь любезны, что принимали меня. Мой первый компьютер (его купил мне отец – я с трудом заставила себя позвонить: «Пап, я никогда тебя не просила, но сейчас мне правда очень нужно»), первые потуги освоить планшет, создание веб-сайта для размещения он-лайн портфолио.

Первый заказчик – местный магазин. И вскоре – крупный сетевой.

Я – иллюстратор!!! Наконец-то! Маа-ам, посмотриии!!!

Однако у меня не было ни секунды, чтобы насладиться триумфом, – реальная жизнь требовала неотложных действий. Я узнала, что иллюстрация на половину журнальной полосы стоит триста долларов.

Кошмар!

Ведь каждая иллюстрация занимала у меня две недели. Я сложила два и два.

В общем, пусть я была готова к определенным лишениям ради искусства, но такими темпами я очень скоро очутилась бы под мостом – в точности как предсказала мамочка.

Мне оставалось только одно: научиться рисовать быстрее. Этим я и занялась, немедленно.

Если бы я делала одну иллюстрацию в час и продавала тонну в месяц (браво, блестящий бизнес-план!), это было бы кое-что.

Я решила грызть гранит науки как тигр и радикально изменить стиль работы. Только на этот раз действовать приходилось молниеносно: времени было в обрез. Для ускорения процесса я решила перевести всю работу на планшет. О поездках в Париж и обратно, чтобы обивать пороги агентств, следовало забыть. Теперь мне нужны были четкие, толковые – и быстрые – отклики.