Ричард Тейлор - Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступления

Поскольку бремя тестов легло на больницу и Харди дал согласие на амбулаторное лечение и последующее наблюдение, оснований удерживать его в учреждении не было. Межведомственное соглашение по защите общественности на тот момент было принято совсем недавно, а совершенное преступление было недостаточно серьезным, чтобы пациенту грозила комиссия (перед ней предстают лица, совершившие тяжкие преступления).

Значительное беспокойство больничного персонала, работавшего с Харди, объяснялось тем, что смерть Роуз Уайт произошла при невыясненных обстоятельствах, и тем, что мужчина был ненадежным, склонным к манипуляции и неэмоциональным. Иными словами, людям было неприятно находиться рядом с ним, но, разумеется, этого недостаточно, чтобы принудительно держать человека в больнице.

В ходе расследования не было найдено доказательств врачебной ошибки и свидетельств того, что биполярное расстройство объясняло убийства. Эксперты пришли к выводу, что дальнейшее пребывание Харди в больнице в соответствии с законом «О психическом здоровье» не снизило бы риск совершения им убийств. Председатель комиссии по расследованию Роберт Робинсон признал, что это не утешало людей, желавших удостовериться в том, что подобные события не повторятся в будущем.

Разумеется, теперь нам известно, что Харди на самом деле был хладнокровным сексуальным садистом и, вероятно, попал в Психиатрическую больницу святого Луки в промежутке между первым и вторым убийствами. У него не было поверхностного очарования психопатического убийцы вроде Эндрю Кьюненена или Теда Банди. Однако его ненадежный и манипулятивный характер означал, что стандартный психиатрический опрос не мог раскрыть все карты. Единственный способ поставить правильный диагноз заключался в том, чтобы система правосудия корректно идентифицировала его поведение. Иными словами, серийные убийцы не признаются в преступлениях, пока их не поймают.

В то время велись споры о том, поддаются ли психопаты лечению даже при условии постановки правильного диагноза. Закон «О психическом здоровье» был изменен в 2007 году, чтобы стимулировать стационарную терапию менее опасных расстройств личности. Однако больничные отделения для лечения людей с опасными и тяжелыми расстройствами личности впоследствии были закрыты, поскольку как минимум половина психопатов отказывалась от лечения и не хотела никакого прогресса. Разумеется, такие люди умеют притворяться и проявлять псевдокооперацию. В последние годы пациентов из этой группы снова перевели в тюрьмы строгого режима, такие как Уайтмур.

Во многом была виновата неточная и небрежная судебно-медицинская экспертиза. Если бы ее провели правильно, Харди приговорили бы к пожизненному лишению свободы с минимальным сроком отбывания наказания 15 лет. В таком случае он не совершил бы еще два убийства позднее в том же году. Я же испытал облегчение после практически трех лет жизни в напряжении. Теперь можно было двигаться дальше, однако Харди оставил неизгладимый след в моей карьере. С тех пор в случае каждого пациента я стал думать о худшем сценарии. И необходимость предвидеть все возможные исходы означала, что вопрос «Что обо мне скажут в случае расследования убийства?» стал возникать у меня в голове, когда я обдумывал определенный план действий.

Скорее всего, Харди направил свое негодование, женоненавистничество и диабетическую импотенцию в сексуальный садизм, унижение и насильственные преступления. Убийство и избавление от тела были частью извращенной садистской потребности контролировать жизнь и смерть. Депрессия и биполярное расстройство не являлись основной проблемой, и, как бы то ни было, предположение об обострении психического заболевания было упреждено его признанием в трех убийствах.

Однако психиатрические диагнозы и типология мест преступления – это лишь описания внутреннего мира и жестоких поступков пациентов. Несмотря на прогресс в нейробиологии, судебной психиатрии и криминологии, нам всегда будет трудно разбираться в страшных преступлениях вроде тех, что совершил Харди. В последнее время все больше мужчин стараются избежать наказания за убийство, утверждая, что смерть наступила, когда во время жесткого секса что-то пошло не так. Однако человек не может дать согласия на собственную смерть. Харди выдвинул неправдоподобную версию о том, что его жертвы задохнулись под весом его тела, когда он заснул. Нам оставалось только размышлять о его мотивации и поведении. Скорее всего, он унесет все детали произошедшего с собой в могилу.

По предплечью женщины тела струйка темно-красной венозной крови и впитывалась в стерильный белый бинт. Рукой в хирургической перчатке я промокнул еще немного крови и продолжил накладывать на кожу непрерывный шов иглой с шелковой нитью. Пациентка по имени Шерил нанесла себе бритвой два длинных пореза вдоль левого предплечья. Раны с четкими краями были глубокими: бритва рассекла даже желтый слой подкожного жира.

Был 1998 год, и мы находились в отделении посткризисного восстановления в Бетлемской королевской больнице. Там содержали пациентов, которые неоднократно прибегали к самоповреждению и нередко имели диагноз «пограничное расстройство личности». С большинством больных жестоко обращались в детстве. В отделении, созданном доктором Майклом Кроу и медсестрой Джейн Банкларк, применялся новый подход: вместо того чтобы физически предотвращать повторяющиеся несуицидальные эпизоды самоповреждения, персонал больницы стремился повышать самоконтроль пациентов [22]. Это означало, что, в отличие от традиционных психиатрических больниц, в том отделении от больных не прятали острые предметы и они не рассматривались как контрабанда. У пациентов был доступ к стерильным бритвенным лезвиям (а в одном случае даже к едкой кислоте), поэтому младшим психиатрам часто приходилось зашивать раны. Любой врач на ночном дежурстве должен был решать все медицинские или психиатрические проблемы. В этом отношении мой опыт работы в отделении неотложной помощи оказался более полезным, чем зачаточные навыки в психиатрии.

Нас просили не поощрять самоповреждения, но и не наказывать за это. Иными словами, мы не могли утешать пациентов и привлекать к их поведению положительное внимание, но в то же время нам нельзя было быть жесткими или снисходительными. Это связано с тем, что мотивы для самоповреждения сложны: пролитие крови, ощущение боли, желание наказать себя и вызвать реакцию окружающих могут оказывать стимулирующее действие. Нам требовалось применять к пациентам правильный подход: вести себя спокойно и нейтрально, но при этом устранять причиненный вред.