Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Ник, крупный мужчина лет тридцати пяти, – типичный неуверенный в себе абьюзер. Он живет с женой Эни [19] Имена обоих супругов изменены. ( Прим. автора. ) и двумя сыновьями. Когда я пришла к ним домой, шли последние недели ограничений, наложенных на главу семьи судом после эпизода домашнего насилия. Годом ранее у них с супругой поздно ночью произошла ссора. Ник сгреб ее в охапку и сбросил с кровати на пол. Она закричала, разбудив старшего сына, который вбежал в их спальню и увидел на полу рыдающую мать.

Неуверенный в себе абьюзер ничем не лучше циничного манипулятора, но первый более склонен работать над собой и корректировать свое поведение.

Эни вызвала полицию. Когда Ника сажали в минивэн, он сказал полицейским: «Я не преступник». Он поднял руку на Эни впервые. И конечно, не считал себя мужем-тираном. Но вскоре понял, что поступал преступно не только в ту ночь, но еще и в предшествующие годы, когда притеснял жену. В местной реабилитационной группе для мужчин Ник и другие представители сильного пола с удивлением узнали, что словесное, эмоциональное, психологическое давление, а также ограничение доступа к деньгам – все это относится к домашнему насилию. «Изначально я не знал, что включает в себя этот термин. И большинство людей не знают. Наверное, самое главное в абьюзе – особенный язык, который мы используем, чтобы унизить другого. Это, пожалуй, стало самым большим откровением для многих участников программы, – рассказывает Ник. – Уверен, что 95 % мужчин неверно представляют, что такое насилие в семье». Ник вполне подходит под определение «неуверенного абьюзера», и все же нетипичен: он один из тех редких абьюзеров, которые пытаются изменить себя. Когда я беседовала с ним, они с Эни пытались примириться. Жена готова дать ему еще один шанс. Но заново завоевать ее доверие оказалось труднее, чем муж мог предположить. «Недавно она призналась, что боится меня. Меня это сразило и страшно расстроило. Я вдруг подумал: а что, если мы еще лет десять не сможем наладить отношения? Или она вообще никогда меня не простит? И всю жизнь будет бояться. Эта мысль не дает мне покоя».

Если бы каждый случай домашнего насилия идеально подходил под какую-то категорию или стереотип, с этим злом куда легче было бы бороться. Увы, подобная схема не работает: граница между двумя описанными выше типами абьюзеров весьма условна. Ее легко перейти. Неуверенные в себе мужчины, к примеру, могут превращаться в тех, кто использует техники принудительного контроля, или наоборот. Искушенные манипуляторы могут притвориться (особенно в суде), будто они просто находились в состоянии аффекта, действовали импульсивно или были растеряны. Некоторые персонажи не подходят ни под одну из двух категорий, в особенности те, кто страдает психическими расстройствами. И все же, несмотря на всю неопределенность и расплывчатость классификации, очень важно в целом понимать, что насилие в семье бывает разным.

Трудно четко определить, когда заурядные ссоры превращаются в домашнее насилие. Большинство пар не могут прожить без споров. Вполне естественно, что люди испытывают ревность, говорят друг другу такое, о чем потом жалеют, и даже кричат друг на друга. Но в здоровых отношениях партнеры все-таки умеют договориться о распределении власти в денежных вопросах, о разделении обязанностей по дому, о том, как общаться с внешним миром, воспитывать детей, как заниматься сексом и так далее. У одного может быть больше возможностей и ресурсов в одной области, но в целом ответственность разумно распределяется между двоими. В манипулятивных отношениях идет постоянный торг за власть и при этом во всех сферах жизни один оказывается как бы «вдвое значительнее» другого. Сторонние наблюдатели, например полицейские, могут увидеть, что супруги конфликтуют, и решить, что насилие присутствует с обеих сторон. Но это опасное заблуждение. Там, где есть серьезный дисбаланс сил, один из партнеров («меньший») всегда оказывается жертвой. Он всегда в проигрышном положении, какой бы жесткой ни была его позиция в конкретной ссоре. К тому же абьюзер зачастую может так повернуть ситуацию, что именно его сочтут пострадавшим.

Так как же определить, имеет ли место насилие? С помощью простого теста: обычный семейный скандал перерастает в абьюз, если один из партнеров прибегает к физическому воздействию на другого, угрожает ему или использует другие способы принуждения, чтобы таким образом взять верх. Еще один показатель: тот, кто находится в позиции жертвы, как правило, боится партнера. Но страх может не проявляться прямо. Некоторые пострадавшие испытывают растерянность, а иногда и злятся. Страх нарастает со временем, иногда незаметно – как в той притче про лягушку, которая не заметила, что ее варят, потому что жар прибавляли постепенно.

Используя карту Бидермана в качестве руководства, перечислю основные техники, к которым в той или иной мере прибегают все абьюзеры независимо от национальности и убеждений [20] Женщины, живущие с неуверенными в себе мужчинами, возможно, опознают лишь некоторые из описанных здесь техник, но не все. Это происходит потому, что абьюзеры, с которыми они столкнулись, не стремятся к тотальному подчинению партнерши и не пользуются теми способами, к которым прибегают любители принудительного контроля. К тому же некоторые пары находятся пока на ранней стадии отношений – эта относительно благополучная стадия может длиться годами, и только по прошествии времени склонный к насилию мужчина попытается установить более масштабный контроль над подругой. ( Прим. автора. ) . Под каждым названием техники я привела некоторые типичные тактики и формы поведения, однако этот список ни в коем случае не является исчерпывающим. Чем больше способов воздействия на жертву идет в ход, тем сильнее принудительный контроль. Со временем силки затягиваются все туже. Кумулятивный эффект от всех видов давления рождает в душе объекта насилия чувство опустошенности. Чем дольше женщина остается рядом с мучителем, тем тяжелее и опаснее попытка уйти.

Первая стадия домашнего насилия – установление доверительных, близких, любовных отношений. Любовь соединяет потенциальную жертву и абьюзера; любовь заставляет женщину прощать и оправдывать агрессора. Принудительный контроль невозможен, если вначале между партнерами не установилось доверие. В северокорейских лагерях коммунисты применяли такой коварный и эффективный способ воздействия на узников, как ложная дружба. Китаец горячо приветствовал пленного американского солдата – с энтузиазмом жал ему руку, похлопывал по плечу. Враг подавал себя как «друг рабочего класса США». Такое расположение было неожиданным и абсолютно обезоруживало военных. Это, конечно, было показное дружелюбие. Теперь мы это понимаем, потому уже знаем обо всех ужасах психологического давления, которому подвергались солдаты в лагерях. Домашние тираны, – кроме тех, которые изначально стремятся исключительно к тому, чтобы издеваться и эксплуатировать жертву, – как правило, пытаются вначале соблазнить женщину, и для этого скрывают свою нацеленность на установление контроля. Когда манипулятор признается, что любит свою новую подругу, он, вероятно, говорит это искренне. Только это не та любовь, которую испытывают люди, находящиеся в отношениях, где нет места абьюзу. Это чувство продиктовано глубокой уверенностью абьюзера, что ему что-то положено по праву.