Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней

Для большинства исследователей поворот произошел в XVI веке или, по крайней мере, в итальянском кватроченто. Однако многие яростно оспаривают такое мнение. Якоб Буркхардт, например, считал, что средневековый человек был способен осознавать себя как личность лишь в качестве целого — расы, народа, семьи, сообщества, в то время как человек Ренессанса в духовной сфере стал настоящей личностью, осознающей собственную идентичность [11] Burckhardt J. La Civilisation de la Renaissance en Italie. 3 vol. Paris: Le Livre de Poche, 1987 (1-е изд. на нем. яз. 1860). . Процесс этот шел по преимуществу в высших слоях общества, в интеллектуальной и художественной среде.

По аналогии с идеями Карла Маркса, выявившего товарные истоки капитализма, Макс Вебер отталкивается от материальных предпосылок, чтобы увидеть, как возникают новые религиозные концепции общества, в котором значительное место отводится человеку нового типа [12] Weber M. L’Étique protestante et l’Esprit du capitalisme. Op. cit. . По его мнению, решительный поворот произошел в XVI веке на северо-западе континента, а именно в Англии, где развилась система товарно-денежных отношений, сломавшая традиционную аграрную систему Средневековья. Он не отрицает, что денежное обогащение существовало и в Китае, и в Индии, и в христианских странах предыдущих веков. Однако на Западе оно обрело особое значение, определило возможность неограниченного накопления и стало характерной чертой современной западной культуры. Устремленность к неограниченному накоплению появляется к концу XV века, чуть позже его роль укрепляется идеями кальвинистов и особенно английских пуритан. По мнению Макса Вебера, из учения Кальвина о предопределении вытекает особая протестантская этика труда, которая утверждает «аскетизм в миру» в противоположность жизни в наслаждении и роскоши. Этика труда и способствует рождению «личности» в формальном психологическом смысле этого термина. Развитие европейской культуры идет за пуританской мыслью, а упадок идеи корпоративной общности и верности идеям коллектива последовательно приводит к разделению частных интересов и стремления к выгоде, а потом и к выдвижению Субъекта. Согласно учению о предопределении, человек не может быть уверен в том, что Господь обязательно спасет его, и поэтому стремится искать знаки божественного расположения. Преуспевание в различных областях жизни, таким образом, может быть доказательством того, что человеку уготовано вечное блаженство после смерти [13] Ibid. Pp. 147–148. . Идеи Вебера, как это бывает со всеми творческими и необычными идеями, вызвали множество откликов; потоки чернил полились, чтобы их поддержать или опровергнуть. В теории Вебера очень четко отразилось время ее создания — конец XIX века, когда истоки любого явления пытались увидеть в экономике. Плодотворность веберовской теории объяснялась тем, что он связал экономический аспект с обширным анализом религиозных идей, и его исследование оказалось близко к тому, что в современной науке называется историей культуры.

Теперь следует условиться о смысле терминов. Личность, индивид, «я», self — за каждым из этих слов тянется груз скрытых смыслов, и каждый век наращивает собственные пласты в их понимании. В XVI–XVII веках, наоборот, термины еще не были сформулированы.

Понятие личности в это время рассматривается только в двух контекстах, каждый из которых имеет свои четко очерченные границы. Первый — в соотношении с кругом, к которому личность принадлежит, определяя свою идентичность внутри семьи, среди друзей, соседей и пр. В духовных автобиографиях рассказывается не о том, как человек познал собственное «я», но о его благочестивом пути, представляющем образец для других. Другой способ самовыражения — нарушение традиции, размышление над тем, насколько состоятельны существующие моральные и религиозные обязательства. Первый способ самовыражения оставил много свидетельств, следы второго различимы в деятельности тех немногих людей того времени, кто мог и владеть пером, и отойти от магистрального пути принятых в обществе норм. Во Франции лишь несколько человек сумели преодолеть запрет, существующий в христианской культуре, и заговорить о себе, вместо того чтобы непрестанно думать о Боге. Среди них несколько мужчин и еще меньше женщин — все они, как правило, пережили крушение своих надежд и чаяний. Назовем Монтеня — автора вне каких-либо классификаций, Брантома — автора «Галантных дам», упавшего с лошади и ставшего затем калекой. Маршал Монлюк был ранен, обезображен и впал в немилость. Агриппа д’Обинье, ярый гугенот, добровольно удалился в изгнание в Женеву: он не мог видеть, как его повелитель Генрих IV заключил мир с католиками. Наконец, супруга Генриха IV Маргарита Валуа, известная как королева Марго, отвергнутая мужем, преследуемая своим братом, Генрихом III, разочаровавшаяся во всем, решила написать потомкам о своей жизни, какой она представлялась ей в мечтах.

Были и другие, не столь яркие, но жившие не как все, а своим особенным образом, в частности женщины с их страстными увлечениями, свидетельства о которых сохранились в юридических архивах [14] Muchembled R . Passions de femmes au temps de la reine Margot, 1553–1615. Paris: Éd. du Seuil, 2003. . Однако открыто говорить о собственных ощущениях было не принято. Агриппа д’Обинье не употребляет местоимение «я» в книге «Жизнеописание Агриппы д’Обинье, написанное им самим для его детей». Установления и существующие нормы поведения запрещали творцу заявлять о своей независимости или вынуждали его очень дорого расплачиваться за нее.

Вопреки мнению Буркхардта, в XVI веке человек еще не обрел подлинной независимости. Личная, интимная сторона жизни могла рассматриваться лишь в осознанной взаимосвязи с той группой, к которой человек принадлежал, и протекала под надзором власти [15] Greenblatt S. Fiction and fiction // Heller T.C., Sosna M., Wellerby D.E. (éd.). Reconstructing Individualism: Automomy, Individuality, and the Self in Western Thought. Stanford: Stanford University Press, 1986. Pp. 30–52; Greenblatt S. Renaissance Self-Fashioning: from More to Shakespeare. Chicago: University of Chicago Press. 1980. Pp. 1, 256. . Женщины сталкиваются с дополнительными трудностями в борьбе за то, чтобы их права и непохожесть на других были признаны. Особенно трудно тем, кто беден и слаб: на них давят и традиционные религиозные обязательства, и патриархальные семейные отношения [16] Davis N.Z . Boundaries and the sense of self in sixteenth-century France // Heller T.C., Sosna M., Wellerby D.E. (éd.). Reconstructing Individualism. Op. cit. Pp. 53–63. .

Другими словами, индивид и индивидуализм — это не одно и то же. Первое понятие обозначает явление, которое несомненно существует в любом человеческом обществе. Второе обозначает отличительную черту общества, возникшую недавно и связанную с развитием западной культуры. Почти одновременно появляются соответствующие термины на английском (около 1820 года) и французском (ближе к 1833 году) языках [17] Bloch O., Wartburg W. von. Dictionnaire étimologique de la langue française. Paris: PUF, 1968. P. 337. Cамое раннее употребление слова individu («индивид, личность») относится к 1242 году, слова individualité («индивидуальность») — к 1760, individualiste («индивидуалист») — к 1836. . В терминах скрыт тот смысл, над постижением которого думают лучшие умы XIX века, потому что, как кажется, за ним стоит необъятная проблема, решение которой могло бы объяснить, как развивается европейская культура в целом. Но, чтобы подступиться к решению, следовало сломать мощные табу, установившиеся со второй половины XVI века. Эти табу, правда, не запрещали освещать до определенной степени внутренний мир личности; более того, заглянув внутрь себя, можно было увидеть свое отличие от всех проклятых и осужденных, живущих не по правилам.