Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

Юродивый, в отличие от подавляющего большинства людей, так не думает. Да, статистика говорит, что лжецы и мошенники встречаются достаточно редко. Но сам он видит их повсюду.

Иногда юродивые нужны обществу. Они играют важную роль. Вот почему мы их романтизируем. Гарри Маркополос стал героем саги о Мейдоффе. О разоблачителях пишут книги и снимают фильмы. Но вторая, самая важная часть теории Левина заключается в том, что все не могут быть юродивыми. Это прямой путь к катастрофе.

Левин пишет, что в ходе эволюции Homo sapiens так и не выработали точных и виртуозных методов изобличения обмана, потому что трата времени на придирчивый разбор чужих слов и действий не составляет для нашего биологического вида преимущества. Удобнее считать, что незнакомец говорит правду. Как формулирует Левин, в данном случае оптимальным вариантом является компромисс между презумпцией правдивости и риском быть обманутыми:

«В обмен на собственную уязвимость для иногда встречающихся лжецов мы получаем способность успешно коммуницировать и взаимодействовать в обществе. Выигрыш огромен, а издержки на его фоне ничтожны. Да, нас иногда обманывают. Но это просто плата за работающую систему».

Это может показаться сухим умствованием, ведь все мы видим, сколько бед приносят окружающим отдельные типы вроде Аны Монтес или Бернарда Мейдоффа. Мы доверяем ближним по умолчанию, а в результате шпионы остаются нераскрытыми, аферисты гуляют на свободе, и от этого страдают люди. Но Левин считает, что отказ от презумпции правдивости обошелся бы нам значительно дороже. Если бы все на Уолл-стрит вели себя как Гарри Маркополос, там наверняка изжили бы мошенничество, но при этом установилась бы столь густая атмосфера всеобщей настороженности и подозрительности, что не было бы и самой Уолл-стрит [21].

Летом 2002 г. Гарри Маркополос отправился в Европу. Они с напарником искали инвесторов для нового фонда, который собирались основать. Маркополос встречался с управляющими активами в Париже, Женеве и других финансовых центрах Западной Европы, и то, что он узнал, ошеломило его. Оказывается, Бернард Мейдофф вел дело с необычайным размахом. Если не покидать Нью-Йорк и общаться только с дельцами на Уолл-стрит, сочтешь, что это фигура местного масштаба, один из многих, кто обслуживает богатеев с Восточного побережья. Но Маркополос обнаружил, что Мейдофф действует по всему миру. Размер его мошеннической империи был намного больше, чем Гарри предполагал сначала.

Именно тогда Маркополос решил, что его жизнь в опасности. Сколько же влиятельных и богатых людей кровно заинтересованы в том, чтобы удержать Мейдоффа на плаву! Уж не поэтому ли его неоднократные обращения в надзорные органы ни к чему не привели? Имя Маркополоса было известно большим людям в Комиссии по ценным бумагам и биржам США. И пока грандиозная афера не предана огласке, он не мог чувствовать себя в безопасности.

Гарри рассудил, что теперь будет логично обратиться к генеральному прокурору штата Нью-Йорк Элиоту Спитцеру, который зарекомендовал себя как один из немногих выборных чиновников, считающих нужным проверять, что творится на Уолл-стрит. Но надо было соблюдать меры предосторожности. Спитцер происходил из богатой влиятельной семьи. А вдруг и он тоже вложился в фонд Мейдоффа? Маркополос узнал, что прокурор собирается в Бостон, где будет выступать с речью в Библиотеке им. Джона Кеннеди. Аккуратно удалив все указания на себя, Гарри распечатал свои документы на чистых листах и вложил их в простой коричневый конверт формата А4. Затем, желая подстраховаться, положил этот конверт в другой, побольше. Чтобы не оставить отпечатки пальцев, он надел перчатки. Выбрал самую просторную одежду, а сверху еще накинул пальто, которое было ему велико на пару размеров. Словом, сделал все, чтобы его не узнали. Маркополос пробрался в зал и незаметно сел в сторонке. После выступления он попытался лично вручить документы Спитцеру. Но не смог приблизиться к нему – и в результате доверил конверт женщине из свиты с просьбой передать его по назначению.

«Я рассчитывал сделать все лично, – вспоминает Маркополос, – но пришлось прибегнуть к посредничеству какой-то дамы. Я элементарно не сумел протиснуться к прокурору, так плотно его обступили люди. А потом Спитцер вышел через заднюю дверь. Как выяснилось, он, даже не перекусив, сел в лимузин и рванул в аэропорт, чтобы успеть на последний рейс в Нью-Йорк… В общем, Элиот Спитцер так и не получил мою папку».

Примечательно, что в то время Маркополос был президентом Бостонского общества аналитиков финансовой безопасности – профессиональной ассоциации, насчитывающей 4000 членов. Ему вовсе не нужно было приходить на лекцию Спитцера инкогнито, одетым в безразмерное пальто, чтобы передать документы, запакованные в два слоя бумаги. Он мог просто позвонить в офис прокурора и договориться о встрече. Я спросил его, не проще ли было именно так и поступить.

Маркополос: Да, я тоже жалею об упущенной возможности. Я, прямо скажем, дал тогда маху. Надо было просто позвонить Спитцеру и попросить о личной встрече. Хотя, конечно, еще не факт, что он принял бы меня.

Малкольм Гладуэлл:Но ведь вы бы обратились к нему не как частное лицо. Если учесть, какой пост вы тогда занимали…

Маркополос: Да, согласен. Услышав, что я обнаружил крупнейшую в истории финансовую пирамиду, Спитцер наверняка бы заинтересовался… Думаю, меня бы приняли.

Малкольм Гладуэлл: Так почему же вы этого все-таки не сделали? Все могло быть иначе.

Маркополос: Ну, что уж теперь говорить. В любом случае идеальных расследований не бывает. Людям свойственно ошибаться, и я тоже не исключение.

Сейчас, когда прошло уже более 10 лет, Маркополос прекрасно понимает, что совершил ошибку. Но почему же этот блестящего ума человек, сумевший раскрыть хитроумный обман Мейдоффа, не смог заставить нужных чиновников отнестись к себе серьезно? Это стало следствием отказа от презумпции правдивости. Если вы изначально исходите из недоверия, то не можете выстроить эффективных социальных связей.

Недаром Левин пишет:

«То, что нас иногда обманывают, не мешает нам передавать свои гены потомкам и не угрожает выживанию вида. А вот успешное общение, напротив, имеет для выживания огромное значение. Так что этот, казалось бы, компромисс на самом деле не такой уж и компромисс».

Коммуникация Маркополоса с прокурором оказалась, мягко говоря, неэффективной. Кстати, а что насчет той женщины, которой Гарри отдал конверт? Как выяснилось, она не принадлежала к сопровождающим Спитцера, а работала в Библиотеке им. Кеннеди. Так что возможностей приблизиться к прокурору у нее было не больше, чем у самого Гарри Маркополоса. Но даже будь иначе, она почти наверняка сочла бы своей обязанностью оградить такую важную фигуру, как Спитцер, от загадочных мужчин в безразмерных пальто и с коричневыми конвертами в руках.