Станислав Гроф - Революция сознания. Трансатлантический диалог

По мере продолжения их поиска у них могут возникнуть другие виды переживаний, которые, в свою очередь, убедят их в том, что их ощущение своей отдельной сущности — иллюзорно, что они являются частью единого поля космического сознания, включающего все и всех. С этого момента они перестают верить в карму, поскольку начинают рассматривать и кармические сюжеты как продукт майи, вселенской иллюзии. Однако это новое неверие в карму радикально отличается от их первоначального скептицизма, так как теперь они знают, что человек бывает в разных состояниях сознаниях и что в некоторых из них идея перевоплощения воспринимается как абсурд, а другие убеждают его во всеобъемлющей значимости кармы. На вопрос о карме нет единого и недвусмысленного ответа. Все зависит от эволюционной стадии сознания, на которой вы находитесь.

Ласло: Выходит, что на самой высокой стадии, доступ к которой осуществляется в зависимости от уровня, достигнутого в течение жизни, могут существовать разные кармы. В определенном смысле, мы влияем на выбор собственной будущей жизни.

Гроф: В тибетской Ваджраяне есть истории о продвинутых ламах, которые способны полностью сохранять сознание при переходе через три бардо — промежуточных состояния, которые личность переживает между смертью и следующим воплощением. О некоторых сообщается, что они могут предсказать и даже решить по своей воле, когда, где и в каком теле они воплотятся в следующей жизни.

В связи с перевоплощениями есть один момент, который я пока не акцентировал в достаточной степени, а сейчас хотел бы это сделать. Самой существенной характеристикой переживания опыта прошлой жизни является полное ощущение достоверности этого воспоминания: я понимаю, что это со мной происходит не впервые, я помню, что когда-то на самом деле был этой личностью. Бывают и другие переживания, где вы оказываетесь в других эпохах и других местах, но они лишены элемента такого личного воспоминания. К примеру, я могу отождествиться со священником-инком, с римским солдатом или пьяной мексиканкой, но не испытать чувства своей личной причастности к переживанию. Это лишь своего рода окно в юнгианское коллективное бессознательное.

Современная физика продемонстрировала, что в мире нет отдельных объектов, что вселенная представляет собой единую паутину субатомных процессов. И все же, в нашей повседневной жизни нам свойственное особое, собственническое отношение к своему индивидуальному существованию, к своему телу, к своему эго. Когда процесс самоисследования достигает коллективного бессознательного, все человеческие жизни, прожитые на протяжении истории человечества, становятся нашей жизнью. Как я уже уговорил, все они имеют лишь одно действующее лицо — Абсолютное Сознание, Брахман, Дао, можно воспользоваться любым из терминов, которым мы его называем. Однако в отношении некоторых из этих отдельных жизней мы испытываем такое же собственническое чувство, переживая их как « свои прошлые жизни». При этом мы еще не отпустили свое эго полностью, все еще держимся за остатки своей отдельной идентичности.

Ласло: Считаете ли вы переживания прошлой жизни доказательством того, что существует — скажем несколько упрощенно — узел сознания, который претерпевает физическую смерть и снова перевоплощается?

Гроф: Нет, не обязательно. Скажем, для индуистов учение о реинкарнации является не верой в обычном смысле этого слова — то есть необоснованным и неподтвержденным мнением, — а чрезвычайно прагматическим вопросом. Это попытка обеспечить каким-то концептуальным оформлением широкий диапазон необычных переживаний и наблюдений. Однако даже в индуистской традиции вера в непрерывность некой отдельной единицы сознания, неоднократно перевоплощающейся жизнь за жизнью, была бы воспринята как весьма примитивная, низкого уровня, интерпретация фактов.

Согласно более утонченным учениям индуизма, есть лишь одно-единственное существо, которое действительно перевоплощается, и это Брахман. До тех пор, пока в вашей истории есть более одного действующего лица, вы все еще пребываете под влиянием космической иллюзии, или майи. Существование представляет собой единое поле, и любые границы, которые мы переживаем внутри него, всегда относительны и в конечном счете могут быть преодолены. Мы можем переживать себя как отдельное тело-эго, отождествляться со всеми матерями в мире, со всем человечеством в целом, даже со всей биосферой. Но в окончательном смысле все эти границы произвольны и преодолимы.

Ласло: То, как люди в современных обществах воспринимают себя, то представление, которое у них есть о человеческом существе как таковом, претерпело значительное изменение — даже только в течение одного этого столетия. И тем не менее распространенный в обществе образ человека все еще не дотягивает до того, который был бы адекватен жизни на этой маленькой и взаимозависимой планете. Каков же именно сегодня образ человека? И, особенно интересно, каков превалирующий взгляд на природу его сознания? Ответы на эти вопросы могут играть решающую роль в поведении людей в конкретных обстоятельствах.

Рассел: Наш образ себя уже меняется. Согласно прежнему взгляду, люди неким образом отличны от остальных созданий, мы особые, поскольку у нас есть сознание, а у других существ его нет. Такое умонастроение характерно не только для части научного мейнстрима, но и для классического христианства. Однако рано или поздно оно порождает трудные вопросы: что такого есть в человеческих существах, что делает их сознательными? Каким образом сознание возникает из неодушевленной материи?

Согласно новому подходу, обретающему все больше сторонников, различие между нами и другими существами состоит не в наличии сознания, а в степени его наличия.

К примеру, собаки, по-видимому, чувствуют боль. Если бы мы так не считали, им бы не вводили анестетики, когда их оперируют. Кроме того, похоже, что во сне они видят сновидения. Они умеют узнавать людей и места и действовать, преследуя конкретные цели. Заявление о том, что собака лишена сознания, что ее опыт не имеет внутренней составляющей, было бы так же смехотворно, как утверждение, что сознания нет у моего соседа, живущего через дорогу. Нас отличает от собак не само сознание, а то, что в нем происходит. Мы, люди, способны думать словами, рассуждать, постигать мир, в котором живем, можем думать о будущем и принимать решения, и мы осознаём себя и сам тот факт, что у нас есть сознание.

То, что говорилось о собаках, верно и в отношении других млекопитающих — кошек, лошадей, дельфинов, — все они обладают внутренним переживанием мира. Я думаю, оно есть и у птиц, змей, лягушек, рыб. Все они позвоночные, у них есть мозг, позвоночник и органы чувств, принципиально схожие с нашими. Вопрос не в том, почему у нас есть сознание, а как далеко вниз по эволюционному древу распространяется осознанность.