Морган Пек - Непроторенная Дорога

Родители — это тоже руководители, и, хотя обычно они не имеют надлежащей подготовки, их задача ничуть не проще, чем управление компанией или корпорацией. И, подобно армейским начальникам, большинство родителей месяцами и годами взирают на проблемы своих детей или своих отношений с детьми, прежде чем предпринять какие-то действия — если они вообще их предпринимают. «Мы думали, может быть, он это перерастет», — говорят родители, когда приводят к детскому психиатру ребенка с проблемой пятилетней давности. При всем уважении к сложности задач воспитания необходимо сказать, что родительские решения слишком уж заторможены и нередко дети действительно «перерастают» их. А ведь не вредно было бы присмотреться к проблеме внимательнее и попытаться помочь детям «перерасти» ее. Да, дети часто «перерастают» — но еще чаще этого не происходит. Как и многие другие, детские проблемы становятся тем серьезнее, чем дольше игнорируются. И тем болезненнее оказывается их решение.

Существует только один способ решения жизненных проблем — решать их. Это утверждение может показаться идиотской тавтологией или банальной очевидностью, а между тем оно явно не умещается в голове у многих представителей рода человеческого. Дело в том, что мы не можем решить проблему, если не взяли на себя ответственность за нее. Мы не можем ее решить, если говорим себе: «Это не моя проблема». Мы не можем ее решить, если надеемся, что за нас ее решит кто-то. Я могу решить проблему только в том случае, если сказал себе: «Это моя проблема, и именно мне надлежит решить ее». Но многие, слишком многие люди стараются избежать страданий из-за своих проблем, говоря себе: «Эту проблему мне навязали другие люди или внешние обстоятельства, над которыми я не властен; поэтому ее надлежит решать другим людям, обществу; фактически это не моя проблема».

Психологические ухищрения, предпринимаемые ради того, чтобы избежать ответственности за собственные проблемы, доходят до курьезов, обычно весьма грустных. Профессиональный военный, сержант одной из частей, расположенных на Окинаве, был направлен к нам для психиатрического обследования и, по возможности, помощи по поводу злоупотребления спиртным. Он отрицал, что он алкоголик, и даже не видел проблемы в том, что пьет:

— Вечерами на Окинаве и делать нечего, кроме как пить.

— Вы любите читать? — спросил я его.

— Да, конечно.

— Тогда почему вы не читаете вечерами вместо выпивки?

— В бараках очень шумно, там невозможно читать.

— А в библиотеке?

— Библиотека слишком далеко.

— Дальше, чем пивной бар?

— Знаете, я не очень-то люблю читать. Мне не интересно.

— Ну хорошо, а рыбачить вы любите?

— О, конечно, люблю!

— Так почему бы вам не заняться рыбной ловлей вместо выпивки?

— Потому что я весь день работаю.

— А вечером разве нельзя рыбачить?

— Нет, на Окинаве вечерняя рыбалка не практикуется.

— Ну как же, — возразил я. — Я знаю несколько групп, которые рыбачат вечерами. Хотите, я вас с ними познакомлю?

— Да нет… Знаете, я, правду сказать, не хочу ловить рыбу.

— Таким образом, — подытожил я, — получается, что на Окинаве есть и другие занятия, кроме выпивки, но из всех этих занятий вы предпочитаете именно выпивку.

— Да, получается, что так оно и есть.

— Но из-за выпивки у вас возникают неприятности, вы сталкиваетесь с серьезными проблемами, не так ли?

— Этот проклятый остров кого угодно доведет до рюмки…

Я пытался еще какое-то время добиться от него толку, но сержант не имел ни малейшего интереса рассматривать пьянство как свою личную проблему, которую надлежит решить именно ему — то ли самому, то ли принимая помощь. Я вынужден был с сожалением сообщить его начальнику, что оказать помощь нет возможности. Пьянство продолжалось, и сержанта пришлось уволить.

Там же, на Окинаве, молодая женщина перерезала себе запястья бритвенным лезвием. Я увидел ее в приемной скорой помощи. Я спросил, зачем она это сделала.

— Чтобы покончить с собой, зачем же еще.

— Почему вы решили покончить с собой?

— Потому что этот проклятый остров невыносим. Вы должны отправить меня обратно в Штаты. Я все равно убью себя, если еще останусь здесь.

— Что же для вас так нестерпимо на Окинаве?

— У меня здесь нет никого из друзей, я совсем одна, — скорее захныкала, чем заплакала она.

— Это действительно скверно. Как же вы умудрились не обзавестись друзьями?

— Все потому, что я должна жить в этом дурацком жилом районе, где никто из моих соседей не говорит по-английски.

— Почему же вы не ездите днем в американский квартал или в клуб офицерских жен? Там и друзей себе нашли бы.

— Потому что мой муж забирает машину, уезжая на службу.

— А вы не могли бы сами возить его на службу? Вы же все равно весь день скучаете в одиночестве?

— Не могу. Это машина с ручным управлением передачами, я ее не умею водить, я вожу только с автоматическим.

— Почему же вы не осваиваете ручное управление?

— На этих дорогах? Вы с ума сошли.

Большинство людей, обращающихся к психиатру, страдают либо неврозами, либо характеропатией. Если сказать проще, то оба эти состояния выражают нарушение ответственности в отношениях с миром и его проблемами; эти нарушения у них носят противоположный характер: невротик берет на себя слишком много ответственности, характеропат — слишком мало. В случае конфликта с миром невротик автоматически считает виноватым себя, характеропат же обвиняет весь мир. У обоих индивидов, описанных выше, типичная характеропатия: сержант считает, что виновник его пьянства — остров Окинава, а не он сам; молодая женщина тоже не видит никакой своей вины в том, что она одинока. Другая женщина, невротик, также страдавшая от одиночества и заброшенности на Окинаве, жаловалась: «Я езжу в клуб офицерских жен ежедневно, мне хочется завязать дружбу с кем-нибудь, но чувствую я себя там неуютно. Мне кажется, что другие женщины меня не любят. Что-то у меня, видимо, не так, я не умею сходиться с людьми. Мне следовало бы быть более откровенной, может, я легче нашла бы друзей. Хотелось бы понять, почему меня так чуждаются». Эта женщина приняла на себя всю ответственность за собственное одиночество и считает во всем виноватой себя саму. В течение курса терапии она поняла, что представляет собой необычайно умную и честолюбивую особу и что ей очень трудно найти общий язык с женами других сержантов, как, впрочем, и с собственным мужем, — именно потому, что она значительно умнее и честолюбивее их. Она сумела осознать, что ее одиночество, хотя и остается ее личной проблемой, обусловлено не только ее ошибками или недостатками. В конце концов она развелась с мужем, закончила колледж (воспитывая в это же время двоих детей), стала редактором журнала, а затем вышла замуж за преуспевающего издателя.