Рамиль Гарифуллин - Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

— (смеётся) Да. И знаете, вот Родину можно понять, что она такое, будучи вдали от нее и, не имея возможности быть с ней. Вот я испытывал такое 15 лет, я не имел возможности ни позвонить маме, ни приехать туда. Как известно, были такие правила. Судьба поменялась, изменилась. И в 1989 году я был приглашен с гастролями по Советскому Союзу. Ну, это как вы знаете, были триумфальные концерты. Вот и сегодня я очень рад, что наша страна, несмотря на то, что имеется так называемая «пятая колонна», которая мешает ей двигаться вперед. Я удивляюсь, что наши же соотечественники говорят о ней плохо. Все равно страну нужно любить в любом состоянии, даже если она очень бедная, нищая. Но ее нужно любить, потому что в этом ее основа. Каждый должен любить страну, каждый человек — это частица фундамента. У меня вот такое чувство.

— Получается так, что мы здесь как бы растрачивали патриотизм, а вы наоборот, будучи там как бы его накапливали. Не так ли?

— (смеется) Абсолютно верно, да!

— Вы патриотизм накапливали, будучи в разлуке. А почему так происходит? Почему нам обязательно надо быть далеко от России, что бы у нас патриотизм накопился? А когда мы рядом, мы это не ценим?

— Социальные изменения, которые происходят в стране, отвлекают людей от этого чувства, от любви к Родине. Люди потрясены были очень многими негативными сторонами нашей жизни, начиная с Горбачева, потом Ельцина. И вы сами знаете, сколько погибло людей просто ни за что? Они были вовлечены в эту смуту, которая была, и продолжается сегодня. Сегодня наш Президент, сделал все для того, чтобы, эта наша сторона жизни как-то стала почетней, потому что нас все время учили как нужно жить оттуда из-за границы. А я это все наблюдаю, я это вижу. И мне было очень неприятно, когда нашу страну называли страной третьего мира. Сегодня я вижу, что ситуация изменилась, и, я горжусь этим. Я вообще горжусь, что я россиянин! Горжусь своей национальностью, не преследуя шивинизма. Я никогда не говорю, что я — русский, и что это должно превалировать над другими национальностями. Я считаю, что я гордился бы так же, если бы я был азербайджанец, еврей, неважно кем. Я гордился бы: «Да я азербайджанец, я горжусь, что я азербайджанец. Но это не значит, что моя национальность должна превалировать над другими.

— Вы гордитесь, тем, что вы русский, находясь здесь. А в Америке вы не стеснялись того, что вы русский? Вы с гордостью говорили, что вы русский?

— Я не стеснялся. А там и евреи говорят, что они русские. Там принято считать, что люди, которые приехали из советского союза — это русские. Их там так и называют.

— Но у вас не было комплекса национальной неполноценности на основе того, что вы русский? Многие, живя там, коверкают фамилии на английский лад, добавляя в конце своей фамилии вместо “ov” — “оff”

— Нет, что вы. Я всегда подчеркивал, что я русский. Я был просто русским парнем, жившим в Америке, соблюдавшим ее принципы, законы, привычки и т. д. Я никогда американцев не учил, а просто констатировал факт в своих песнях, которые я писал. Я написал очень много песен о Родине. Вышли мои два новых альбома: песни о моей любимой Родине. Это вот то, что я писал, находясь заграницей. Это итог моего отчета, как я любил свою Родину.

— А можно вернуться немного назад и рассказать о трагедии переживания того, когда вы впервые вступили в Америку. О своём душевном кризисе, о страданиях.

— Будучи в Советском союзе, я 10 лет работал в лучших коллективах страны. Перечисляю: джаз-оркестр гениального Анатолия Кролла, я там работал контрабасистом. Я выступал с блестящим пианистом — Борисом Рычковым, входившим в десятку лучших пианистов мира, подчеркиваю мира. Я выступал в ансамбле «Дружба» с Эдитой Пьехой и Александром Броневицким. Я имею хороший послужной список, как музыканта, потому что это все мне пригодилось, для моей деятельности в Америке. Мне не нужен ни композитор, ни поэт, я все делал сам. И в Советском Союзе я так же был автором уже многих известных песен и получал приличные авторские. У меня своя квартира была, денег было очень много. Я не нуждался ни в чем. Я очень хорошо жил в Советском Союзе, но я писал песни не только лирические, я писал песни примерно в восьми разных жанрах: лирика, сатира, юмор, патриотические, вот песни с сарказмом. И все это не проходило через соцреализм, который отрубал все по своим меркам. Но были правила, знаете, которые нужно было исполнять, и я не хотел нарушать законов и предпринял все для того, чтобы уехать в какую-либо страну, где бы я мог реализовать свое творчество. В1974 году мне удалось уехать в Америку. Это было очень трудно и со второй попытки. Мне разрешили уехать, потому что приезжал Никсон — президент Америки в Советский Союз и всех неугодных просили быстро освободить Советский Союз. Вот мне дали такую возможность, и, я уехал туда ни с чем, ну мне дали 100 долларов. Уехал в Италию сначала, а потом из Италии приехал в Америку. В Америку я приехал с 5 долларами. У меня вообще ничего не было. Я приехал ни к кому, потому что вот евреи, они очень хорошо были обеспечены в то время. Их обеспечивали квартирами, деньгами. И я попал в «толстовский фонд», к дочери Л.Н.Толстого — она заведовала им. И вот мне дали месяц в этом фонде и сказали: «После мы не будем вам помогать». Но помощь была такой мизерной, знаете, такая относительная.

— И всё-таки о своих переживаниях больше.

— А переживания какие были. Я увидел, что я попал в страну, где ни кому ты не нужен, и если ты согнешься — ты пропадешь. И я начал с нуля.

— Это было напряжение?

— Состояние было такое: я сначала не падал духом, потому что я знал то, зачем я приехал. Хотя мне было очень трудно. Этой стране я не нужен был. Она просто сделала мне такую возможность приехать сюда. И я благодарен, что я состоялся в этой стране как человек, как музыкант. Но вначале было, конечно, очень трудно. Я работал по специальностям, далеким от музыки, чтобы как-то прожить в этой стране, сделать первый шаг к тому, чтобы обосноваться в ней.

— У вас был страх по поводу своего выживания?

— Нет, у меня такого страха не было, потому что я всегда находил возможность заработать копейку, чтобы чтобы приблизиться к цели. Это было, конечно, не сразу, на это ушло около четырёх лет. Психологически я был одинок. Никого не было: ни друзей, ни подруг. Я жил один, искал работу, изучал английский — это первое что я сделал.

— Есть такой синдром эммиграции. Это хроническое одиночество, депрессия… Это состояние было у вас?

— Было. Вот через какое-то время, через год. Около года я там мучился, ища работу. Я работал по разным специальностям. И разносчиком почты, так вот деловой почты. Работал в пекарне. Это такие мои моменты в жизни, которые невозможно забыть. Я так же закончил курсы медбрата. Я закончил курсы по ремонту печатных машинок. Я брался за любое дело, чтобы только улучшить свой статус. И потом, когда я приходил домой, то я приходил в пустую квартиру, там никого нет. Единственно меня спасал музыкальный инструмент, за который я садился и сочинял свои песни. Я писал песни о том, что я видел, что переживал. И это сказано на моих пластинках, их вышло в Америке 22 альбома. Это итог моего впечатления, моих переживаний.