Бруно Беттельгейм - Просвещенное сердце

Знать только разрешенное — свойственно именно детям. Самостоятельное существование начинается со способности наблюдать и делать собственные выводы.

Не видеть того, что важнее всего, не знать, когда хочется знать так много, — самое разрушительное для функционирования личности. Более того, способность к верным наблюдениям и правильным умозаключениям, раньше служившая опорой личной безопасности, не только теряет смысл, но и создает реальную угрозу для жизни. Вынужденный отказ от способности наблюдать, в отличие от временной невнимательности, ведет к отмиранию этой способности.

На самом же деле, ситуация была еще сложнее. Заключенный, «заметивший» издевательство, наказывался, но это было ничто в сравнении с тем, что его ждало, если он хотел помочь потерпевшему. Такая эмоциональная реакция была равносильна самоубийству. И поскольку порой не реагировать было невозможно, то оставался только один выход: не наблюдать. Таким образом, обе способности — наблюдать и реагировать — необходимо было заблокировать в целях самосохранения. Но ведь если кто-то перестает наблюдать, реагировать и действовать, он прекращает жить. Чего как раз и добивалось СС.

Даже тому, кто не стал «мусульманином», кто как-то сумел сохранить контроль за некоей маленькой частичкой собственной жизни, неизбежно приходилось идти на уступки своему окружению. Чтобы просто выжить, не следовало задаваться вопросом: платить ли кесарю или не платить, и даже, за редким исключением, сколько платить? Но, чтобы не превратиться в «ходячий труп», а остаться человеком, пусть униженным и деградировавшим, необходимо было все время сознавать, где проходит та черта, из-за которой нет возврата, черта, дальше которой нельзя отступать ни при каких обстоятельствах, даже если это значит рисковать жизнью. Сознавать, что если ты выжил ценой перехода за эту черту, то будешь продолжать жизнь, уже потерявшую свое значение.

Эта черта, из-за которой нет возврата, была у всех у нас разной и подвижной. В начале своего заключения большинство считало «за чертой» служить СС в качестве капо или начальника блока. Позже, после нескольких лет в лагере, такие относительно внешние вещи уступали место значительно более глубоким убеждениям, составившим потом основу сопротивления. Этих убеждений необходимо было придерживаться с крайним упорством. Приходилось постоянно держать их в памяти, только тогда они могли служить оплотом пусть сильно съежившейся, но все же сохранившейся человечности.

Следующим по важности было понимание того, как уступать, когда не затрагивается «последняя черта». Это, хотя и не столь принципиальное, но не менее важное знание своего отношения к уступкам требовалось почти постоянно.

Если ты хотел выжить, подчиняясь унизительным и аморальным командам, то должен был сознавать, что делаешь это, чтобы остаться живым и неизменным как личность. Поэтому для каждого предполагаемого поступка нужно было решить, действительно ли он необходим для твоей безопасности или безопасности других, будет ли хорошо, нейтрально или плохо его совершить. Осознание собственных поступков не могло их изменить, но их оценка давала какую-то внутреннюю свободу и помогала узнику оставаться человеком. Заключенный превращался в «мусульманина» в том случае, если отбрасывал все чувства, все внутренние оговорки по отношению к собственным поступкам и приходил к состоянию, когда он мог принять все, что угодно.

Те, кто выжили, поняли то, чего раньше не осознавали: они обладают последней, но, может быть, самой важной человеческой свободой — в любых обстоятельствах выбирать свое собственное отношение к происходящему.31

Термин «новичок» относится к заключенным, находящимся в лагере не более года. «Стариками» называли тех, кто отсидел больше трех лет. «Новичков» встречали словами: «если ты продержишься в первые три недели, то у тебя есть шанс прожить год, если — три месяца, то выживешь и в следующие три года. За первый месяц пребывания в лагере умирало от 10 до 15 % вновьприбывших. Во второй месяц, если не было массовых казней — в два раза меньше. В третий месяц уровень составлял 3 % и далее для оставшихся 75 % выживших он опускался до 1 %. Выживали, как правило, физически крепкие и изначально здоровые люди. «Новички» обычно старались подольше сохранить свои силы, надеясь скоро выйти из лагеря. «Старики» же думали только о том, как максимально приспособиться к жизни в лагере, не питая уже надежды выйти из него. Некоторые даже ставили себе некий максимальный предел пребывания в лагере, после чего кончали жизнь самоубийством. Со временем жизненный порыв «новичков» затухал, сменяясь уступками, покорностью, зависимостью и пассивностью. Характерным отличием «новичков» от «стариков» было отношение к лагерной жизни — для первых он чем-то нереальным (по сравнению с внешним миром), а для вторых — единственной реальностью. Эмоциональный разрыв с теми, кто остался в «прошлой жизни» ускорял деградацию личности. «Новички» тратили деньги на установление связи с близкими, «старики» — на устроение «теплого местечка» в лагере. «Новички» интересовались новостями из внешнего мира, «стариков» же интересовали только лагерные новости. СС специально создавало условия для разрыва эмоциональных связей с близкими. Родные всячески третировались в общественной жизни, при этом им объясняли, что их родственник не выходит из лагеря из-за каких-то новых проступков. Такое постоянное откладывание сроков освобождения вселяло в них апатию.

К «внешнему мир» у «стариков» вырабатывалось неприятие, даже ненависть («они там наслаждаются жизнью, а мы тут страдаем», а затем равнодушие, забвение и безразличие. «Новички» же любили поговорить о своих семьях, друзьях, работе и положении в обществе.

Конечно, было у них и нечто общее. Это мечты и фантазии о грядущих мировых катаклизмах, только в силу которых они могут быть освобождены. Они мечтали, что станут выдающимися лидерами нового мира. Но мало думали о будущей встрече с семьей и детьми. Вероятно, мечты о высоком положении были связаны с желанием вернуть себе чувство само уважения. Безобидные фантазии о личной жизни оставались без реакции. Но если заключенный начинал мнить себя ребенком, капризничать и не слушаться, что могло навлечь наказание на всю группу — на него воздействовали доступными способами. «Детское» поведение выражалось в удовлетворении элементарных потребностей в еде, сне и отдыхе, а также в заботе только о текущем моменте. Такие люди становились неспособны к длительным отношениям, были вспыльчивы и легко отходчивы, в драке кусались и царапались. Они любили похвастаться и приврать и не стыдились этого.