Игорь Кон - Мужчина в меняющемся мире

Гендерные различия накладывают отпечаток на родительские дисциплинарные практики. Имея дело с ребенком собственного пола, родители чувствуют себя более уверенно, помня, что они сами были когда-то такими же. Чувствуя это, дети понимают, что такого родителя труднее обмануть. Поэтому матери успешнее дисциплинируют девочек, а отцы – мальчиков. Отсюда и разная степень снисходительности: матери больше позволяют сыновьям, а отцы – дочерям. Мальчику легче ослушаться маму, а девочке – папу. Большая снисходительность благоприятствует развитию взаимной эмоциональной привязанности. Хотя на деле многое зависит от социального контекста и индивидуальных свойств детей и родителей.

По мере изменения общих социальных ценностей и структуры семьи меняется и стиль отцовства, включая способы воспитания детей. Этот процесс имеет два аспекта: ^соотношение инструментальных и экспрессивных функций и 2) гендерно-специфические стратегии дисциплинирования детей.

В первом аспекте особых подвижек не заметно. В середине ХХ в. Парсонс и Бейлз описали отцовскую роль в терминах инструментальных функций, таких как жизнеобеспечение, защита и дисциплинирование детей, в отличие от преимущественно экспрессивной материнской роли. За прошедшие 50 лет эта поляризация, как и поляризация мужского и женского начала вообще, заметно ослабела: от отцов все чаще ждут тепла и ласки, тогда как матери все чаще выполняют инструментальные функции. Тем не менее фундаментальные стилевые различия между ними сохраняются. Обследование этнически разнородной выборки из 1 989 американских студентов из полных семей и разведенных семей с одним родителем, которых просили ретроспективно оценить характер своих детских отношений с родителями, показало, что, хотя форма семьи и этнокультурные различия влияют на оценку, в целом во всех этнических группах и в обеих формах семьи отцы чаще оцениваются по инструментальным, чем по экспрессивным показателям. Из восьми предложенных отцовских функций семь оказались инструментальными (Finley, Schwartz, 2006). Данные по другим странам, которые я приводил выше, указывают в том же направлении. Вероятно, так будет и в дальнейшем, поскольку именно дифференциация интересов составляет психологическое ядро маскулинности и фемининности.

Значительно больше сдвигов в родительских стратегиях. В конце прошлого века в социально-педагогической литературе широкое распространение получила типология Дианы Баумринд, выделившей три главных стиля родительства (Baumrind, 1991):

1. Авторитарный стиль предполагает высокую требовательность, строгую дисциплину, насильственное принуждение ребенка к выполнению родительских предписаний и слабое внимание к собственным потребностям ребенка, который мыслится преимущественно как объект педагогического воздействия.

2. Авторитетный стиль больше апеллирует к собственному сознанию ребенка, давая простор развитию его индивидуальных способностей, при сохранении родительского контроля, формы которого меняются по мере взросления ребенка.

3. Пермиссивный, или снисходительный стиль предоставляет ребенку максимум свободы и самостоятельности, причем отсутствие контроля нередко оборачивается невниманием к ребенку (в духе экзистенциализма: свобода равняется заброшенности).

Если перевести это в философские термины, то авторитарный стиль – субъектно-объектное отношение, в котором ребенок преимущественно выполняет волю родителей, авторитетный стиль – субъектно-субъектное, партнерское, хотя и ассиметричное взаимодействие ребенка и родителей, а пермиссивный стиль делает субъектом ребенка, на поступки которого родители только реагируют.

Громадное количество психолого-педагогических исследований показало, что наиболее успешным, как с точки зрения формирования личности ребенка, так и с точки зрения поддержания хороших отношений ребенка с родителями, является авторитетное родительство (так думали и прогрессивные русские и советские педагоги и психологи). В последние годы возник вопрос, насколько правомерен этот вывод применительно не к индивидуалистическим, а к коллективистским культурам, отдающим предпочтение авторитарному воспитанию. Хотя вопрос этот, безусловно, требует специального изучения, эмпирические данные свидетельствуют о том, что авторитетный стиль воспитания имеет преимущества перед авторитарным не только на Западе, но ив коллективистских обществах (Sorkhabi, 2005), Например, в Китае семейная дисциплина гораздо строже, чем в США, тем не менее принуждение и телесные наказания и здесь способствуют росту детской агрессивности, причем не только у подростков, но у пятилетних детей (Nelson et al., 2006).

Это имеет непосредственное отношение к отцовству. Даже если не принимать во внимание психологические особенности мужчин, отец традиционно был, а кое-где и по сей день остается прежде всего властной фигурой и носителем авторитарного стиля воспитания. Мужчины чаще женщин выступают в защиту телесных наказаний и чаще фактически практикуют их. Между тем у детей это вызывает протест и агрессию, которая может быть направлена на кого угодно. Об этом свидетельствуют как мировые, так и отечественные исследования (см., например: Куфтяк, 2004). Пресловутая «неэффективность» отцовства связана прежде всего с авторитарностью и притязаниями на обладание властью, которой фактически уже нет. Нравится нам это или нет, правила игры в семье, как и в обществе, изменились, и отцы, не желающие этого видеть, создают дополнительные трудности самим себе, своим женам и детям.

Трудности и противоречия российского отцовства не являются чем-то исключительным, их нельзя решить путем «возвращения» к реальному или воображаемому прошлому. Даже если домостроевская модель была хороша для своего времени, сегодня она так же невозможна, как абсолютная монархия и крепостное право. «Кризис отцовства» – часть долгосрочного глобального процесса перестройки привычного гендерного порядка, структуры семьи и макросоциальных отношений власти.

Ответственному отцовству, как и всему остальному, нужно учиться. Вместо оплакивания «утраченной мужественности» и призывов «вернуть отца в семью» (сегодня в пору призывать к этому не только мужчин, но и женщин) нужно искать конкретные способы преодоления и минимизации порождаемых общественным развитием трудностей.

Одно из звеньев гендерной педагогики – подготовка мальчиков к усвоению отцовских ролей . В условиях преобладания малодетных семей и массовой безотцовщины, когда положительного личного опыта у многих мальчиков нет, это совершенно необходимо, но никаких стандартных рецептов на сей счет нет и быть не может. Попытки строить гендерное воспитание альтернативно, путем противопоставления отцовских свойств и функций материнским, принесут больше вреда, чем пользы. «Крутых мужиков» более или менее успешно, даже вопреки желанию учителей и родителей, формирует сама мальчишеская среда, а вот тонких и понимающих мужчин – нет.