Виктор Гламаздин - Библия G-модератора

А во-вторых, у истории воздействия словом на психику пиплов, даже в жестком гипнотическом режиме, имеются и однозначно положительные факты. В основном медицинского характера.

Наиболее ярким примером лечебного воздействия слова является деятельность Джеймса Брэда. Он жил в девятнадцатом веке в Манчестере и занимался хирургией.

Обезболивающих лекарств в ту пору было немного. В основном — опиаты.

В результате — всякий добропорядочный страдалец рисковал превратиться из достопочтенного булочника или трактирщика в маньяка-наркушника.

А это, сами понимаете, не фонтан.

Брэд же, проводя у себя в клинике интенсивные эксперименты, создал систему акустического (за счет определенных звуков голоса) обезболивания. Путем погружения оперируемого пациента в транс.

Старина Брэд придумал и название такому методу погружения — «гипноз», отказавшись от традиционного, носящего чересчур расплывчатый и мистический оттенок «магнетизма». Этим термином Брэд обозначил состояние человека, не реагирующего на болезненные ощущения, блокированные определенным набором вибраций голоса врача.

В 1843 году Брэд опубликовал книгу «Нейрогипнология». В ней английский ученый высказал смелую гипотезу о том, что главным фактором успешного погружения пипла в транс, является не возбуждение, как считали раньше, а утомление нервной системы от периодически повторяющихся раздражителей.

Во второй своей книге "Магия, чернокнижие, животный магнетизм, гипнотизм и злектробиология", изданной в 1852 году, Брэд свел все случаи успешного воздействия на сапиенсов речи к одному знаменателю — влиянию на нервную систему (вплоть до полного ее отключения).

В опубликованной в 1855 году статье "Соображения о природе и лечении некоторых форм параличей" Брэд показал, как на практике используется метод акустического воздействия на психику и что попы в древности использовали для зомбирования паствы отнюдь не божественную благодать, а чисто конкретное оболванивание за счет гипноза и внушения.

Аналогичных успехов в обезболивании добился в этот же период времени работающий в Индии шведский хирург Джеймс Эсдейл. Он с большим успехом использовал голосовое обезболивание, проведя под гипнозом — более тысячи хирургических операций!

Но в 1848 году в операциях начал использоваться общий наркоз (хлороформ) и о погружении в транс забыли.

Блестящую догадку Брэда о возникновении транса из-за утомления нервной системы экспериментально подтвердил русский физиолог, уже упоминаемый мной выше академик-живодер Иван Петрович Павлов (1849–1936).

Мучая воющих от боли собачек, добренький дедушка Павлов установил, что фундамент психической деятельности составляют два нервных процесса — возбуждение и торможение в коре больших полушарий головного мозга.

Возбуждение — процесс трудно контролируемый. Для устранения сознательной части поведения и управления поведением пиплов через подсознание лучше всего подходит торможение. Набор реакций невелик и легко просчитывается.

Причем, процесс торможения вовсе не означает парализации всего организма. Он просто переходит на иной уровень.

При таком заторможенном состоянии зомбик-гипнотик может до полного физического изнеможения маршировать, петь, кричать и даже выступить с сокрушительной речью против "затесавшихся в наши ряды троцкистов и вредителей". Но при этом переключиться на что-нибудь, требующее серьезного размышления или просто критического осмысления последствий своих поступков без команды извне не может. Ибо теперь ему приказы отдает не собственный мозг, а управляющий зомбиком гипнотизер (индуктор).

Более того, по мнению Павлова, торможение — процесс развивающийся.

При постоянном погружении в транс при звуках определенного голоса, мозг обрабатываемого им гипнотика становится все более и более восприимчив к поступающим извне командам.

Возникая в одном участке коры больших полушарий, торможение все быстрее и быстрее распространяется по всей их поверхности. И даже спускается на расположенные под ними отделы мозга.

При этом трансформируется весь прежний опыт подвергающегося такому давлению человека. Прежние мысли и чувства отходят на второй план. Даже сильные раздражители теперь не могут конкурировать с командой гипнотизера…

И дело тут даже не в том, что из зомбика акустически богатый голос упыря-индуктора делает послушное его воле существо.

Волевой человек мог бы легко разорвать эти рабские цепи и настучать в пятак любому кукловоду.

Все коварство заключается в неосязаемости подобного воздействия.

У большинства зомбиков, подвергшихся гипнозу, сохраняется абсолютная уверенность в том, что они сохраняют свободу воли и рассудок. Иначе бы люди, слыша чей-то вкрадчивый или, наоборот, мощный и сверхэнергичный голос, несущийся из динамиков радиоприемника или телевизора, тут же стреляли бы в них картечью, чтобы спасти свое сознание от вторжения извне.

Я прежде говорил, что современного европейца гипноз надолго не берет. Одна-две быстровыполнимые команды и все.

Но из всякого правила, товарищи троцкисты и не переловленные диверсанты, есть исключения.

История дает нам примеры того, как диктаторы использовали свой голос для того, чтобы ввергнуть миллионные массы гипнотиков в кровавые бойни мировых войн.

Правда, при этом нужны ежедневные многочасовые сеансы гипноза (хотя и в этом случае без внушения и некоторых элементов убеждения и позиционирования не обойтись).

Поэтому, когда кто-то говорит, что изучение великого искусства глобальной модерации ему никогда не понадобится, поскольку он не собирается использовать красноречие, я всегда отвечаю: изучайте это искусство хотя бы ради того, чтобы его никто не использовал против вас! Изучайте, хотя бы, в качестве средства самообороны!

Усекли?!

Свыше ста лет назад наш соотечественник Дмитрий Менделеев открыл периодическую таблицу элементов. Ученым казалось, что фигурировавшие в ней атомы — водорода, серы, свинца и пр. — неделимы, что это уже конечная, предсказанная еще Демокритом, ступень микромира.

А оказалось, что до окончательного понимания устройства Мироздания еще переть и переть на пузе по болотам. А таблица — это всего лишь первая ступень познания.

Наука, пацаны, быстро шла вперед.

И в двадцатом столетии выяснилось, что менделеевские элементы тоже можно раздербанить на кусочки: на протоны, нейтроны, электроны и прочие позитроны.

Часть этих кусков тоже имело сложное строение и делилось на еще более элементарные частицы, открытиям которых нет конца.