Виктор Гламаздин - Библия G-модератора

А само это влияние основано на фактах, логике и умелом управлении эмоциями толпы.

И в этом, как я уже говорил, отличие убеждения от гипноза и внушения, где ставка — на подсознательные процессы в человеческой психике.

Платон привлек внимание к тому, что для ритора главное — публичный эффект речи, а не ее объективность.

Поисками же абсолютной истины должна, по Платону, заниматься некая «диалектика».

Значение достижений науки и техники для этой цели древнегреческими мыслителями не учитывалось.

Самой знаменитой школой (точнее, направлением) в искусстве убеждать стала — софистическая.

Ее представители, софисты, избрали своим главным оружием диалектику ситуационных коллизий и парадоксы, образующиеся в силу многозначности всех, даже самых обыденных понятий.

Этот метод убеждения ныне зовется уже не софистикой, а псевдологикой.

Ее суть в построении правдоподобных утверждений, каждое из которых будучи взятым в отдельности весьма спорно, но все вместе эти утверждения создают впечатление доказательности.

Нынче из-за постоянного употребления и смешивания с внушением и позиционированием псевдологика выродилась. И стала заурядной формой передачи повседневной вербальной информации вроде: "Я начальник — ты дурак".

В Элладе же, пацаны, все выглядело намного эффектнее.

Софисты относились серьезно к внешней стороне аргументации.

Вот образец софистики — отрывок из диалога Платона «Эвтидем»:

— Скажи, обалдуй, есть ли у тебя сука?

— Есть. И очень злющая.

— А есть ли у нее щенки?

— Да. И тоже очень свирепые.

— А их отец — пес?

— Естественно. Я даже лично наблюдал, как он имел эту суку.

— Пес этот твой?

— Конечно.

— Выходит так: раз этот отец — твой, раз твой отец — пес, значит, ты — братан этим щенкам.

Враги софистов называли их изящные словесные узоры «эристикой».

Греческий философ Платон(427–347 г. до н. э.) говорил, что умение софистов спорить — это "не искусство, а всего-то лишь — навык да сноровка".

Аристотель, брезгливо морщась, называл «эристику» софистов «псевдодиалектикой».

Но если учесть, что софистика прошла проверку временем, и ее изощренные приемы мы сразу же улавливаем, едва открыв любую страницу газеты или включив любую программу телевидения, то нельзя не признать, что вся культура современного нам мира не меньше, чем на половину, состоит именно из наследия «эристов» и "диалектиков".

Наиболее известными софистами были 2 крутых перца: Протагориз Абдер (481–411 гг. до н. э.) и Горгийиз Леонтин (483–375 гг. до н. э.).

Протагор выдвинул следующую философскую концепцию: "Человек — мера всех вещей: существования существующих и не существования несуществующих". Основываясь на ней, он отверг доктрину существовавших до него риторических школ о том, что дискуссия — это средство для поиска истины и отстаивания нравственных принципов.

Протагор считал: в споре необходимо ставить перед собой только одну единственную цель — убедить аудитории в правоте оратора, и для воплощения этой цели следует использовать любые средства.

Этот древнегреческий мыслитель, когда его обвиняли в разжигании религиозной, национальной и социальной розни, в безыдейности и аморализме, парировал эти обвинения ссылкой на: 1) относительность и временность любого знания; 2) зависимость человеческих убеждений от конкретной ситуации; 3) различие в эмоциональном и физиологическом состоянии пиплов "в разное время воспринимающих разное по разному".

Горгий развил идею Протагора о том, что не может быть абсолютного ("истинного") знания о предмете, а могут быть от этого предмета лишь польза либо вред для конкретного перца, "меры всех вещей".

Однако Горгий был не согласен с мнением Протагора о том, что в Природе вообще ни хрена нет никаких реальных объектов, а те, которые мы наблюдаем, существуют лишь благодаря "нашему мнению о них".

Старина Горгий считал, что реальность все-таки существует, просто "наше мнение" не совпадает с ней.

И именно поэтому выражающие реальность понятия — какой бы силой убедительности они не обладали — всегда можно опровергнуть, доказав его отдаленность от действительности.

Достижения софистов развил афинец Сократ(469–399 гг. до н. э.).

Несмотря на свое публично выражаемое негодование по поводу их безыдейности и аморальности, Сократ сам показал себя величайшим двурушником и прохиндеем, составив новую систему дискуссионной аргументации (назвав ее "диалектика"), в которой зомбирование пиплов через убеждение стало еще более убойным.

Ее главный принцип — заставить противника опровергнуть самого себя и встать на ту точку зрения, которая выгодна его оппоненту.

Диалектика Сократа по форме состоит из «иронии» и «майевтики», а по содержанию — из «индукции» и «определения».

Иронияраскрывает внутреннюю противоречивость аргументов врага, доводя их до абсурда. Ирония сопровождает индукцию, то есть последовательное рассмотрение мнений противника и вычленение из них элементов, опровергающих саму суть этих мнений.

На основе этих элементов формируется майевтика(буквально: помощь при родах) — стадия, на которой у противника должна родится мысль, нужная его оппоненту.

Это и есть — определение, то есть та идея, против которой в начале дискуссии боролся противник.

Главным вкладом Сократа в искусство ведения полемики было изменение им содержания дискуссии.

До этого спорящие стороны не обращали особого внимания на суть выступлений соперников. И сосредотачивали внимание на силе и убедительности собственной речи.

А с подачи сварливого ворчуна Сократа в риторическом арсенале появились: игра, обманные ходы, притворство и наводящие вопросы, сами по себе являющимися и аргументами, и контраргументами.

Соперники стали прислушиваться к доводам противной стороны.

Споры превратились из горячих перепалок в изящные и остроумные представления.

Вот, например, юмористический диалог с участием представителя одной из сократических школ (мегарской):

— Ты уверен, чувак, что не рогат?

— Вполне.

— А как насчет того, чего ты не терял?

— То, что я не терял, остается при мне.

— Рога не терял?

— Нет…

— Значит, они у тебя остались, дурилка ты картонная! Хи-хи-хи-хи!

Как видим, пацаны, и Сократ со своими последователями по содержанию недалеко ушел от софистов. Однако он капитально усовершенствовал и механизм спора, и саму его форму.

Вскрыв диалектическую противоречивость вещей, софисты не справились с синтезом, то есть с объединением в одном решении двух противоположных, но имеющих доли истинности точек зрения.