Павел Волков - Разнообразие человеческих миров

Я чувствую, что Асин вопрос адресован не правительству, которое не может обеспечить папу домашней кабинетной философской работой, он устремлен на самую последнюю глубину ответов. И тут мне вспоминаются так называемые детские «заумные» вопросы: почему стол — это стол, а стул — это стул, круглое — круглое, а у треугольника ровно три стороны, папа — папа, а мама — мама. Любой ответ оказывается поверхностней вопроса. «Бытие, почему ты именно такое?» — глубинный подтекст таких вопросов.

И снова мамина версия о переживаниях дочери совсем невпопад: дело не в том, что девочка боится за маму, а в том, что она не может освоиться с «ненормальностью», вторгшейся в ее жизнь.

Мне представляется, что корень страдания девочки лежит в ее неспособности вписаться своей личностью в самую обычную окружающую действительность, что вызывает в ней душевную боль, растерянность, «промельки» ужаса.

Реалистические тревоги по поводу пьянства отца, больших злых собак, опасения за маму идут вторым, малозаметным эшелоном. На первом плане иное: Ася обнаруживает пронзительную неземную чувствительность, не свойственную здравому смыслу.

И шизоидные, и шизофренические люди в поисках Красоты, Истины нередко снимают шелуху условностей с обыденной реальности, но происходит это по-разному и с разным результатом. Условность, в узком смысле, является продуктом договоренности между людьми, а в широком смысле — это все то, что не соответствует правдивой сути Бытия. Шизоиду условности могут претить, утомлять, но они намертво не схватывают его, напротив, он способен проходить сквозь них. Снимая налет «случайных черт», он обнаруживает в мире неземную Гармонию. Ему хорошо от результата своих поисков (хотя путь может быть долог и труден) — все ложится философически стройно, соразмерно изгибам его Души /18/. Шизоидный человек может вполне понять и даже разделить Асины переживания, но проблемы с собачками, халатами, униформой (если, конечно, его самого в нее не засунут) вряд ли станут его реальной, непреодолимой жизненной трудностью.

У Аси отношения с условностями иные. Она их не приемлет, но они не стираются, а, наоборот, встают во весь рост, вплетаются в ткань ее восприятия мира. Встреча с ними сопровождается выраженной организмической реакцией, даже ужасом — это глубже, чем духовная неприязнь условностей у шизоида. Ожившие вещи в виде маленьких собачек, врачи в ненужных мертвецких белых халатах, группки милиционеров в униформе, похожие на инопланетян, детская дружба при абсурде ее стадности, глубинный ужас отсутствия полного семейного очага — вся эта смесь земного и фантастического как бы пришла в ее мир с полотен сюрреалистов. Если сгустить краски, то можно сказать, что Ася стоит на пороге бредового восприятия, еще шаг и… кто знает, насколько тогда ощетинится мир в своей загадочности. Девочка не живет красиво-отрешенно в шизоидной аутистической гармонии, хотя и тянется к ней. Она оказалась в земной обыденности, которая оскалилась какой-то зловещей непонятностью.

Характерны особенности ассоциативно-мыслительного процесса у девочки: на мою просьбу сгруппировать по смыслу следующие слова: часы, линейка, весы, река, она объединяет часы и реку. С точки зрения здравого смысла, очевидно, что часы, линейка и весы — измерительные приспособления, сделанные руками человека, а река — часть природы. Любая другая интерпретация кажется невозможной. Но вот как интересно обосновывает свой выбор девочка: «Часы и река измеряют время. Часы — формально, а река сама собой: днем она теплая, вечером холодная, зимой скована льдом, весной — мутная. Кроме того, река, как и часы, движется по кругу (круговорот воды в природе). Также часы и река связаны с бесконечностью: часы с бесконечностью времени, река — с бесконечностью движения». Про эти ассоциации нельзя просто сказать, что они неправильны. В них живет мысль, которая в силу оторванности от социально-практической значимости более философична и свободна. Подобными ассоциациями богаты шизофренические люди.

А душа у девочки светлая. Когда на своих учебных семинарах я рассказываю о ней, то участники не видят в девочке ничего болезненного, а лишь не по годам развитую духовность. И я рад за Асю. Ведь во всех ее переживаниях есть элемент глубокой правды. Однако болезненность очевидна даже для самой Аси. Между ней и миром ранящее трение несовпадения. То, что для других естественно и понятно без всяких доказательств, ей непонятно совсем. И как уйти от этой боли?

Глаза у Аси ясные, взгляд осмысленный, без шизофренической застывшести. Она умело общается, живо реагирует на собеседника. В психическом статусе не отмечается явного расщепления (схизиса), и, наверное, пока можно остановиться на диагнозе: шизоз. Подобным диагнозом пользуется ряд психиатров, в частности К. Леонгард и М. Е. Бурно. Это одно из самых легких состояний шизофренического спектра. Однако, как бывает в сложных случаях, диагноз уточнится только со временем. И все-таки важно уже сейчас продумать диагностические соображения, насколько представляется возможным, потому что они есть попытка осмыслить суть ее душевной драмы. Впереди пубертат, и все возможно как к худшему, так и к лучшему.

Весьма примечательно, что девочка и мама любят друг друга, легко общаются. Вместе с тем мама при всей тревожности плохо знает, что творится в душе у дочери. Девочка же не постаралась ей все тщательно объяснить, хотя секрета в своих переживаниях не видит. В этой ситуации есть «аромат» шизофренической семейной расщепленной беспомощности.

Он был единственным. Из всего спектра проблем я выбрал ту, что требовала скорейшей коррекции: конфликт Аси и мамы. Дело в том, что Ася стала настоятельно просить, чтобы мама не уходила на работу. В этом случае я прибегнул к приему, который вот уже лет пятнадцать служит мне верным помощником именно при детско-родительских конфликтах. Я прошу ребенка представить, что он уже взрослый, сам стал родителем, и у него растет ребенок такой же, как он сейчас. Отталкиваясь от этого, я выясняю у ребенка, что бы тот чувствовал на месте родителя, как бы повел себя, чем бы на это ответил ребенок, — а уж его-то он знает хорошо, как себя. Потом прошу сравнить эту ситуацию с реальной, подумать, что можно было бы взять на вооружение его родителям, ему самому, открылся ли новый ракурс понимания их отношений. Очень важно с каждым ребенком осуществлять этот прием индивидуально, отталкиваясь от его способностей, способности к эмпатии и перевоплощению. Психотерапевт по необходимости может сам становиться третьим участником в этой терапевтической акции. Данный прием можно удачно усилить техниками гештальт-терапии: пустой стул, использование в речи только настоящего времени, чтобы все интенсивно проживалось «здесь и теперь» в противоположность полусветскому разговору на тему проблемы. Техники непрямого, мягкого наведения транса также потенцируют вышеописанный прием.