Павел Волков - Разнообразие человеческих миров

Личностная естественность — это стремление быть подлинным, самим собой, следование собственной правде и переживанию, внутреннему ритму и импульсу. Однако не любому импульсу, а лишь тому, который сохраняет нашу целостность и самоуважение. Личностная естественность, невзыскательная к себе, — это раскрепощенность. Кому-то, чтобы почувствовать себя естественно и раскрепощенно, достаточно веселого купания в море, увлеченности какой-либо игрой. В состоянии личностной естественности человек дает разжаться внутренней «пружине» напряженности, позволяет проявляться тому, что в нем рвется к жизни, и ему становится легко и приятно. Личностная естественность, стремящаяся к духовному росту, — самоактуализация. Феномен самоактуализации является предметом пристальной заботы гуманистической психологии /69, 70/. Когда приближаешься к самому себе, «каким тебя задумал Бог, но не осуществили родители» (выражение М. Цветаевой), то возникает ощущение праздничной приподнятости над обыденным самим собой. Это требует внутренней работы, предела которой нет.

Единых канонов личностной естественности нет, так как ее критерии лежат в сфере самосознания, которое у разных людей разное. Для гомосексуалиста быть самим собой означает осознать свою гомосексуальность и реализовать ее, что многими ощущается противоестественным. Преступникам-маньякам личностная естественность представляется как свобода садистски мучить и убивать.

Таким образом, мы видим, что состояние личностной естественности то возникает, то исчезает — в зависимости от обстоятельств жизни, духовной работы над собой, и для каждого человека имеет свои неповторимые проявления.

Вот мы и подошли к принципиальному различию. Естественность циклоида всегда с ним: в любых ситуациях и независимо от духовной работы. Изучением ее занимается клиническая характерология, которая никогда не назовет полнокровно естественными людей не циклоидного характера, особенно шизоидов, даже если они сами себя таковыми ощущают и называют.

От настоящего циклоида веет душевно-телесным теплом, оно даже физически ощущается в контакте с таким человеком. Душевное тепло других людей частично гасится дисфорией, эгоцентричностью, деперсонализацией, невидимой «стеночкой» между ними и собеседником. Всего этого нет в циклоиде, зато в нем есть аромат обволакивающего тепла, мягкости, добродушного жизнелюбия, юмора. Это происходит не только по отношению к близким людям, но идет широкой волной, согревая и обласкивая почти всех окружающих. По временам это открытое тепло занавешивается грустинкой, но и тогда сквозь этот «занавес» оно продолжает ощущаться. Но вот циклоид повеселел и снова, подобно солнышку, согревает окружающих своими лучами.

Главной особенностью циклоидной естественности является синтонность (от греч. sintonia — созвучность, согласованность). Синтонность означает «в один тон». Прежде всего, это открытая непосредственность в общении. Циклоид резонирует на состояние другого человека и в тон ему отвечает своим состоянием. Меняется тональность беседы — и меняются мимика, выражение глаз, модуляции голоса, жесты, осанка, настроение циклоида. Этот резонанс ясно ощутим, потому что циклоид понятен: его чувства находят отражение в его внешнем облике и поведении. Он дает полноценный выход своим эмоциям. От полноты чувств может обнять, расцеловать человека или накричать на него, спустить с лестницы.

Э. Кречмеру принадлежит интересное замечание, что циклоид способен грубо накричать и не способен быть колким и злым /71/. Если возникает желание помочь, то циклоид делает это бескорыстно, от души, и не только на словах. Когда циклоиду плохо, то ему необходимо без остатка выговориться, выплакаться: крупные слезы, текущие по пухлым щекам, ассоциируются с чем-то неподдельным, непосредственным, детским.

Циклоидному человеку свойственна внутренняя душевная слаженность (одна из граней синтонности). У него редко возникают непримиримые внутренние конфликты, включая моральные. Если уж он чего-то по-настоящему захотел, то и морально допускает, прощает себе это. Ложь и хитрость могут иметь место, но и они — продолжение циклоидной непосредственности.

«Что естественно, то и истинно», — невольно чувствует синтонная душа, и эта черта роднит ее с подобной же черточкой детской души. Например, придет ребенок в гости, и так поманит его чужая интересная игрушка в шкафу, что вдруг схватит ее и спрячет за спину. Недовольные взрослые требуют показать, что у него в руках, а он хитрит: «Ничего там нет, просто хочу подержать руки за спиной». По такому же детско-естественному механизму совершают преступления некоторые циклоиды. В их мотивах нет стремления причинить зло окружающим, а лишь всепоглощающее желание получить то, что так сильно хочется иметь, порадовать себя и своих компаньонов.

Циклоид живет в тон с окружающим миром, подробно, практично входя в детали и поры жизненных событий. Он «вкусно» воспринимает мир. Жизнелюбие циклоида сочное от обилия красок и запахов жизни. Он наслаждается разнообразным общением, практической деятельностью, быстро знакомится и легко вступает в приятельские отношения. Ему чужда всяческая церемонность, искусственность, в его естественности есть нечто природно-первозданное, защищающее циклоида от условностей, ложного стыда и фальши. Циклоид живет и дает жить другим, заражая их своим оптимизмом, энергией.

Даже циклоидная аморальность, по причине ее естественности, не несет в себе извращений садистичности. Она понятна большинству людей, так как многим из них хочется того же, что и циклоиду, но они твердо придерживаются моральных запретов. Парадоксально, но беспринципные поступки циклоида по-своему симпатичны и не вызывают осуждения. Когда читаешь о похождениях Остапа Бендера, мушкетеров А. Дюма, то заражаешься их умением легко и весело жить, совершенно забывая о нравственности или безнравственности их поступков. Даже такой великий моралист, как Л. Н. Толстой, так описал беспринципного, легкомысленного, но доброго и жизнелюбивого, синтонного Стиву Облонского, что нам, как и персонажам романа, хочется без осуждения иронично улыбнуться над ним. Циклоидный А. С. Пушкин мог затрагивать любые темы и, в силу естественного такта, легкости и обаяния, не был пошлым.

По причине той же естественности циклоид сморкается, зевает, потягивается, при этом не вызывая у большинства окружающих чувства неловкости, а даже наоборот, создает атмосферу простоты и уюта. Эту грань циклоидной естественности можно назвать натуральностью . В силу этой натуральности (в отличие от психастеника, шизоида) циклоидный мужчина не стесняется сексуального желания к понравившейся ему женщине. Циклоид, встретив утром коллегу по работе, может, сияя улыбкой и дружественно протягивая руку, сказать: «Что-то вы сегодня, дорогой, плохо выглядите, как будто постарели», — и все это без малейшей едкости, язвительности, по-своему заботливо и с добротой. Обезоруженный подобной естественностью обидчивый коллега не сердится, а идет взглянуть на себя в зеркало.