Станислав Гроф - Когда невозможное возможно: Приключения в необычных реальностях

Уверение в том, что наше финансовое положение в конце этого путешествия не будет плачевным, полученное нами от женщины, ставшей воплощением ПомбаЖира, оказалось верным. Несмотря на неудачу с несостоявшимся семинаром в Рио-де-Жанейро, мы вышли из этой ситуации без потерь — в конце поездки мы обнаружили, что наши расходы и доходы полностью совпадали.

В те годы, когда я работал в Мэрилендском центре психиатрических исследований, моя дружба с Вальтером Панке дала мне возможность познакомиться с такими выдающимися экстрасенсами нашего времени, как Эйлин Гаррет, Хью и Чарлз Кейс, Джоан Грант и многие другие. За те четырнадцать лет, которые мы с Кристиной провели в институте Эсален, в Биг Суре, у нас было много возможностей для общения с людьми, наделенными необычными психическими возможностями, такими, как Луис Гаспаретто, Ури Геллер, Хелен Палмер, Кит Хэррари и Джек Шварц.

Однако именно наша долгая дружба с Энн Армстронг дала нам наиболее убедительные доказательства возможности паранормального доступа к информации о других людях и мире в целом. Необычная психическая одаренность Энн раскрылась во время «духовного кризиса», который длился около 20 лет. Процесс внутреннего развития начался, когда Энн и ее муж Джим начали эксперименты с гипнозом в надежде справиться с мучившими Энн страшными мигренями.

Их терапевтический эксперимент удался, когда они смогли проследить связь этих мигреней с воспоминаниями Энн о своей прошлой жизни, в которой она была атлетом, как-то связанным с римским Колизеем, которого его мучители подвергали суровым пыткам, желая получить какие-то важные сведения. К глубокому изумлению Энн и Джима, этим преступником из кармической памяти Энн оказался Джим, но брак Армстронгов счастливо пережил эту новость, и они вместе отправились в путешествие совместного духовного раскрытия. После нескольких лет внутренней борьбы Энн превратилась в заслуживающего доверия и хорошо подготовленного экстрасенса-практика.

Энн и Джим регулярно принимали участие в наших месячных семинарах, обычно приезжая на последнюю неделю. До того как они присоединялись к группе, ее члены проводили вместе в среднем по десять часов в день, занимаясь совместными глубинными исследованиями, включая регулярные сессии холотропного дыхания. Энн появлялась в группе, не зная никого, кроме Кристины и меня, но при этом она немедленно получала различного рода информацию об окружающих ее людях, которая была неожиданной для всех нас. Ее специальностью было исследование и разъяснение межличностных отношений, и все, что ей для этого требовалось, — знание имен этих людей. Она даже могла провести очень точное и достоверное считывание по телефону.

Помимо потрясающего разоблачительного и точного индивидуального считывания для членов группы она также, с помощью Джима, проводила участников через серию упражнений, обучающих обнаруживать, овладевать и развивать их собственные психические возможности. Любимым упражнением Армстронгов было так называемое групповое сканирование, сочетавшее оба эти процесса. Маленькие кусЪчки бумаги с именами участников сворачивали так, чтобы не было видно текста, и складывались в шляпу, а один из членов группы вслепую вытягивал имя человека, который получит групповое считывание, и этот человек сообщал проблему, по поводу которой он хотел получить информацию.

Группе рекомендовалось временно отбросить любые сомнения в собственных психических возможностях и записать все, что приходит им в голову, без каких-либо оговорок или подавления подсознательных тенденций. После того как каждый из участников делился своими прозрениями по проблеме, Энн проводила собственное считывание, так чтобы мы могли сравнить се результаты с нашими. Заключительной стадией упражнения была обратная связь человека, вынесшего проблему на обсуждение, относительно того, что считают попаданиями и промахами считывания.

Чтение Энн было неизменно правильным, и часто его результаты действительно оказывались поразительными. Но что еще более невероятно, так это насколько точными оказывались многие образы и прозрения различных членов группы, которые никогда не задумывались о существовании у них каких-либо психических возможностей. Одной из главных трудностей была четкая интерпретация возникающих образов и ассоциаций, что Энн делала с необычайной легкостью. Могу проиллюстрировать эту проблему одной из собственных попыток психометрии, которую я предпринял под руководством Энн и Джима.

На этом упражнении половина членов группы села у одной стены комнаты, а другая — напротив. Нас попросили, втайне от других членов группы, принести на занятие предмет, имеющий для нас большое эмоциональное значение. Затем Джим дал каждой половине группы по большой хозяйственной сумке и попросил нас потихоньку сложить в нее те предметы, которые мы принесли с собой. Затем он поменял сумки, и каждый из нас вытащил предмет, принадлежащий человеку из другой группы. Нам нужно было, держа предмет в одной руке, провести психометрическое считывание — записать все ассоциации и образы, которые возникали у нас в связи с этим предметом.

Предмет, который вытащил я, был металлической подвеской, немногим больше дюйма в диаметре. Она была круглой, со стилизованной человеческой фигурой с вытянутыми в стороны руками и ногами, как на одном из известнейших рисунков Леонардо да Винчи — «Витрувианском человеке». Следуя указаниям Энн, я взял подвеску в левую руку, сфокусировал на ней внимание и позволил своему сознанию уплыть, как я обычно делал на тренингах по фрейдистскому анализу. Затем я записал все ассоциации по мере их появления и был поражен той легкостью, с которой они возникали, и их богатством.

Сначала я припомнил несколько путешествий по Европе, во время которых я побывал в нескольких старомодных и изящных маленьких немецких городках с мощенными булыжником улицами и колоритными домами, украшенными росписями, деревянной резьбой и ящиками с цветами. Потом мои мысли перешли к студенческим годам, когда я изучал медицину в различных институтах, посещая лекции или практические занятия. Это началось с общего обзора, но быстро сфокусировалось на исключительно сильных воспоминаниях, связанных с анатомией и физиологией злокачественных опухолей. Отсюда память перешла к моей работе с людьми, находящимися на последних стадиях рака, в Мэрилендском центре психиатрических исследований и на некоторое время задержалась здесь. А затем, безо всякого предупреждения или перехода, в моей памяти всплыла шутка, которую я услышал совсем недавно, и я рассмеялся. Шутка была такой: