Лев Куликов - Психология личности в трудах отечественных психологов

Как же вся эта сложная структура, характеризующая сферу неосознаваемого, может воздействовать на процесс становления смысла жизни? Франкл отвечает на этот вопрос однозначно: человек свободен и ответствен. Свобода человека имеет триединую направленность: она осуществляется по отношению к влечениям, по отношению к наследственности, по отношению к среде. Иначе говоря, рассматривая проблему смысла жизни, Франкл исходит из тезиса о полной эмансипированности как от «внешнего», так и от «внутреннего». Человек свободен сказать «нет» и этическим требованиям, и влечениям. В соответствии с этим он рассматривает стоящую перед человеком задачу «вылепить» свою жизнь аналогично тому, как К. А. Абульханова-Славская пишет о задаче «строительства» собственной жизни и выработки своей индивидуальной «траектории», а С. Л. Рубинштейн – о смысле жизни как стремлении к ее преобразованию.

Но есть нечто настораживающее в несомненно привлекательной позиции Франкла, когда он пишет: «…человек представляет собой существо, освободившее себя от всего, что его определяло (определяло как биологический, психологический и социологический тип)». Может быть, акцент на свободе человека излишен? Возможно, автор принимает желаемое за действительное? «Я» способно… совершать свободный выбор… И так происходит всегда – независимоот того, куда «влечет» сумма бессознательных побуждений – «Оно» (выделено мной. – В. Ч. ). Не слишком ли подчеркивается наша независимость от влечений? «В действительности… человека не побуждают влечения, а притягивают ценности». Обратим внимание на это противопоставление – «не побуждают, а притягивают», т. е. влечения остаются внутренними побуждениями, в то время как ориентация поведения на ценности есть процесс внешнего притяженияк ним. Но в этом случае мы возвращаемся к кантовскому противопоставлению долга и чувств и к психоаналитической модели конфликта сознательного и бессознательного. Правда, Франкл обходит этот конфликт, фактически «списывая со счета» влечения.

Излишняя категоричность этой позиции особенно отчетливо выступает в его характеристике человеческой любви – феномена, непосредственно связанного с проблемой смысла жизни. Счастливая или несчастная любовь не просто окрашивает жизнь человека в радужные или мрачные тона – она придает жизни смысл или обессмысливает ее, порой побуждая человека покончить с нею счеты, «…человек, – пишет Франкл, – может найти смысл жизни… во встрече с другим… человеком, с самой его уникальностью, иными словами – в любви». Характеризуя три «ступени» любви – низшую (сексуальное отношение), эротическую (увлеченность), любовь в собственном смысле слова – и отдавая должное высшей, он вместе с тем отрывает ее от остальных: «Любовь так мало направлена на тело любимого, что она легко может пережить его смерть…». Удивительно, что, будучи практическим психотерапевтом, Франкл проходит мимо множества случаев несчастной любви, в основе которых – диссонанс отношений на первой «ступени»… И здесь не следует упрощать: в самых «духовных» проявлениях любви мужчины и женщины, пусть незримо, присутствуют элементы «первой ступени»…

«Мощь» неосознаваемого объясняется и спецификой взаимоотношений между «этажами» психического. В утверждении Фрейда о том, что «Оно» реализует свои цели «за спиной» «Я», через его «голову», по-видимому, есть свое рациональное зерно: на самом деле отношения между «Я» и «Оно» выясняются не только в «открытом бою», но и на более «интимном» уровне. Влечения «Оно» могут действовать по принципу «пятой колонны». Они не только противостоят «Я», но, используя «обходные пути», могут на неосознаваемом уровне проникать в «Я», в той или иной степени изменяя, деформируя его. Как часто высказанная человеком точка зрения обусловливается не выступающими на поверхность мотивами, а более интимными стремлениями, которые оказываются не только скрытыми от окружающих, но и неосознаваемыми тем, кто ее высказывает!

Так в какой мере прав Франкл? В какой мере человек свободен в своих намерениях, в том числе в попытках отыскать смысл жизни? Если говорить по большому счету, то сам процесс свободного и сознательного принятия решения на самом деле не свободен в полной мере. Он с самого начала «отягощен» влиянием неосознаваемого. Рассмотрение механизмов такого «отягощения» – один из значимых аспектов проблемы смысла жизни.

Остановлюсь теперь на некоторых «формально-динамических» характеристиках смысла жизни, существенно сказывающихся на его функционировании как личностного образования.

Инертность смысла жизни.Как уже отмечалось, формирование смысла жизни – способ относительной эмансипации личности от «внешнего» и «внутреннего». Чрезмерная эмансипация приводит к инертности самого жизненного смысла. Последний отрывается от реальности, становится самодовлеющим. Человек может стать рабом не только обстоятельств, но и логики собственной жизни. Он «привыкает» к ней, «пропитывается» ею. Логика жизни, «выйдя из недр» человека, «отделяется» от него, приобретает самостоятельный, а иногда и фатальный характер, начинает подчинять себе человека. Одно из объяснений причин такого рода инертности дает В. Г. Асеев: «Хотя прежняя цель оказывается неэффективной и даже вредной, но потраченные ресурсы слишком значимы, требуют компенсации, и поведение человека как бы „толкается сзади“ этой слепой динамической установкой…» (1993).

Инертность смысла жизни может определяться спецификой социальных отношений. Типичным для тоталитарного общества является формирование у его членов косного, «застойного», заданного идеологическими стереотипами смысла жизни. Поэтому ломка прежнего и становление нового смысла жизни, обусловленного социальными изменениями, – процесс особенно болезненный, а во многих случаях – трагический.

«Масштабы» смысла жизни.Считая, что потеря смысла жизни – личная трагедия человека, мы мало задумываемся о тех социальных и социально-психологических предпосылках, которые способствовали этой трагедии. Как часто в ее основе – несбывшиеся юношеские ожидания больших жизненных свершений! Но не виновато ли в этой трагедии общество, в частности школа, слишком долго воспитывавшее «героев», нацеленных на великие дела, которым «нет преград», создавая тем самым у молодежи соответствующий уровень притязаний? У нас совершенно не разработана проблема «маленького человека». Не все могут создать теорию относительности, решить (или хотя бы сформулировать) теорему Ферма или стать депутатом парламента. Проблема смысла жизни – это проблема не только (а может быть, и не столько) «величины», масштаба поступков и свершений, это – проблема осознания человеком своих возможностей, постановки реальных, а не «заоблачных» целей, проблема удовлетворения на первый взгляд «малым» смыслом жизни: посадить и вырастить дерево, построить дом, воспитать детей, прожить жизнь порядочным человеком… Этот «малый смысл» по своему «качеству», «удельному весу» может превосходить жизненный смысл «большого масштаба».