Майя Лисина - Формирование личности ребенка в общении

(Я не останавливаюсь специально на хорошо доказанном тезисе о том, что деятельность ребенка развертывается в сотрудничестве с окружающими людьми, в едином контексте коллективной деятельности и общения, и что ребенку нет нужды самостоятельно изобретать все средства познания, которые уже добыты в истории человечеством, например, системы сенсорных эталонов [2], систему логических операций [11] и прочие вещи.)

Если возвратиться к всемирно признанному авторитету в области детского мышления – к Пиаже, – то окажется, что для дошкольников он выделил как устойчивый типический признак их мыслительного аппарата склонность использовать, например, для объяснения физической причинности моральные, анимистические и артификалистские связи. Констатирующие опыты выявляют аналогичные склонности и у московских дошкольников 1980 года. Но Шумаковой, о работе которой мы уже упоминали, удалось все же отметить характерное отличие: московские дети наших дней при объяснении явлений в мире не прибегают к идее бога, в отличие от их ровесников из Женевы. В то же время они охотно, подобно изученным Дж. Брунером [14] бушменам, объясняют непонятные случаи волшебством. Об этом сообщает ученик Н. Н. Поддъякова Н. Е. Веракса в своей недавней статье в «Вопросах психологии» [7]. Он демонстрировал дошкольникам необычное поведение предметов (например, качение цилиндра вверх по наклонной плоскости) и задавал им вопросы об увиденном. В основе фокусов, конечно, лежало использование различных механических приспособлений, простых, но неведомых ребенку. И малыши приходили к выводу, что взрослый умеет творить чудеса. Лишь в подготовительной группе дети начинают подозревать при виде непонятных явлений, что взрослый не чародей, а просто применяет какие–то хитрости.

Любопытное изучение детского мышления с интересующей нас точки зрения ведет эстонский психолог П. Тульвисте. По Пиаже, развитие мышления мало связано с культурой общества, а жизненная практика ребенка–дошкольника, определяющая развитие его мышления, носит индивидуальный характер его единичного уравновешивания с окружающей средой. Но согласно взглядам Л. С. Выготского, истоки вербального мышления детей коренятся в культуре. Как же тогда и почему, – спрашивает П. Тульвисте, – ребенок усваивает не научное мышление взрослых, а сначала проходит стадию «специфически детского» прелогичного мышления, аналогичного мышлению в неведомых ему традициональных культурах?

П. Тульвисте отвечает на этот вопрос так: «Очевидно, – говорит он, – наша культура не является однородной, а включает в себя разнообразные виды деятельности – в том числе и такие, которые общи «современным» и традициональным культурам» [27]. Дети сначала усваивают типы мышления, общие у нас с первобытными людьми. Взрослые тоже и сейчас применяют их в некоторых областях для решения особых задач. Ребенка раньше знакомят с художественными текстами, а потом уже с научными. Вот он и овладевает первоначально ненаучными видами мышления. Развитие же его состоит в том, что он постепенно овладевает также и новыми видами мышления; но он сохраняет способность и к старым, а также узнает, где и как следует применять каждый вид мышления. Свои теоретические рассуждения П. Тульвисте подтвердил на примере такой специфически «детской» черты мышления, как анимизм, в опытах с детьми, растущими в условиях традициональной культуры. Факты, полученные в межкультурных исследованиях Майкла Коула, Маргарет Мид [30] и других психологов, говорят в пользу выводов Тульвисте.

Значение работ по вероятностному прогнозированию для изучения онтогенеза мировоззрения.В работах, о которых рассказывалось выше, материалом служили высказывания детей, и, следовательно, речь в них шла о тех уровнях формирования мировоззрения, когда субъективное отражение уже достигло уровня образа и допускает осознание и вербализацию его компонентов. Но существуют методы исследования, позволяющие проникнуть и в еще более ранние этапы формирования мировоззрения, когда оно существует в еще слитой с практическим поведением форме «миродействия». Такую методику мы усматриваем, в частности, в работах по психологии вероятностного прогнозирования. И это та вторая группа работ, к которой мы хотим привлечь внимание в нашем сообщении.

За рубежом и в нашей стране существует обширная литература по исследованию стратегий поведения в ситуациях, где предъявляются разнообразные сигналы, частоту и последовательность которых нужно учесть, чтобы получить выигрыш. Недавно в журнал «Вопросы психологии» поступила статья А. Ю. Акопова [2], где сравнивается поведение в случайных средах животных, а также детей и взрослых людей. Автор уже давно работает над проблемой [3], он использовал также опубликованные результаты исследований других ученых.

В одной из серий испытуемым предлагались два сигнала в случайном порядке, но так, что частота одного (красного света) в четыре раза превышала частоту другого (зеленого). По данным ряда исследователей [24, 31], оптимальной в таких условиях является стратегия максимилизации: выбора всегда только более частого сигнала; к ней и приходят животные от рыб до млекопитающих включительно. У А. Ю. Акопова дети 3–4 лет также всегда выбирали чаще подкрепляемый сигнал. Но после пяти лет дошкольники начинают чередовать свои выборы, постепенно опробуя и все остальные альтернативы: любознательность оказывается у них более сильным импульсом, чем стремление к выигрышу. А с 12 лет дети, так же как и взрослые, пытаются определить сложную структуру последовательности сигналов, хотя и теряют много выигрышей. Вернуть их к стратегии максимализации может либо усталость, либо повышение цены выигрыша, либо другие специальные усилия экспериментатора.

Полученные в опытах факты А. Ю. Акопов объясняет тем, что испытуемые ищут закономерность в предъявлении сигналов, причем чем дети старше, тем более сложные, высокие уровни упорядочивания они пытаются отыскать. Тактика поведения детей, – заключает автор, – «является для них основным приемом познания закономерностей экспериментальных сред». В опытах была установлена зависимость сложности тактики прогнозирования, применяемой ребенком, от уровня его «социальной адаптации» и «зрелости» (термины А. Ю. Акопова).

В описанных экспериментах нам видится возможная модель методики, используя которую можно выявить в действиях ребенка отражение им случайности–необходимости и других объективных закономерностей мира, а также своего собственного способа существования в мире. Отсутствие речевых ответов позволяет применить методику для исследования начатков мировоззрения у самых маленьких детей.