Павел Ковалевский - Петр Великий и его гений

Все интересовало его, от великих политических дел до сучения веревок и от знакомства с государями и министрами до соления рыбы и варения смолы.

В Гааге русские послы впервые участвовали в общеевропейской конференции и это было очень приятно Петру.

Вместе с тем Петр вел знакомство и беседы и слушал лекции знаменитых ученых, напр., анатома Рюйша, и поддерживал дружбу со знаменитым Боэргавом. Он брал уроки математики у Гартцоккера. Это не мешало ему изучать флот, обозревать магазины Ост-Индской компании, корабельные доки, китоловные суда, анатомический театр, кабинет редкостей природы и знакомиться с микроскопом. В то же время он чертил планы со знаменитым Кугорном, исчислял пропорции кораблей с Сило, обозревал больницы, воспитательные дома, церкви различных исповеданий, заключал договоры на литье пушек и выделку ружей, нанимал матросов, офицеров, мастеров и исправлял карты России. Все им виденное записывалось в записную книгу, всему снята была мера, взяты рисунки и модели. Все присланные в учение русские постоянно давали Петру отчет в своих занятиях и сделанных успехах. Так, Меньшиков работал на верфи, Имеретинский по артиллерийской части, двое князей Шаховских отправились на кораблях, один в Суринам, другой в Батавию. Были русские, которые учились мачтовому делу, блочному, строению мельниц, парусному, приготовлению канатов и снастей и т. д. Сам царь брал уроки у зубодерга, ковал с кузнецами, мял кожи с кожевниками, ткал с ткачами. Ему нужно было знать все. Однажды он увидел ловкого фокусника. Фокусы очень понравились Петру. Он захотел их знать и за обучение заплатил большие деньги.

Находя шрифт церковного алфавита для русской грамотности слишком мудреным, Петр лично составил образцы ныне существующего гражданского алфавита и дал его изготовить амстердамскому типографу Тессингу, Тессинг же получил привилегию торговать книгами в России.

Скоро корабль, на котором работал Петр, был закончен. Голландское правительство, желая доставить удовольствие, принесло его царю в дар. Царь пришел в восторг. Он назвал его кораблем апостолов Петра и Павла. Посадив на него 640 человек, нанятых в Голландии мастеров и опытных людей, нагрузил закупленными здесь товарами и отправил в Архангельск.

Радушно простившись и богато одарив своих учителей, Петр отправился в Англию. Там он надеялся изучить в совершенстве искусство строения военных кораблей. В Англии царь провел в работе четыре месяца. Главным местом его работ была корабельная верфь, но и другие места важные и интересные были им осмотрены. Он посетил английский парламент, монетный двор, Виндзор, Гринвич, Оксфордский университет, Вульвичский морской арсенал и проч. Особенное удовольствие царю доставили морские маневры. При громе пушек из гавани выступило несколько линейных кораблей и множество мелких судов. Петр находился на адмиральском корабле, командовавшем эскадрою. Царь был в восторге от движений и приемов при морском сражении и в восхищении воскликнул: «Если бы я не был русским царем, то желал бы быть английским адмиралом». Царь осматривал также заводы, фабрики и мастерские, закупил множество нужных предметов и нанял 300 мастеров и художников, инженеров и ученых. Англичан поражали простота жизни царя и свобода обращения с окружающими. С переводчиком он всюду ходил один и все осматривал лично. О Гринвиче он отозвался так: «В нем хорошо особенно то, что дворец ваш походит на госпиталь, а госпиталь на дворец».

Англия царю особенно понравилась. Он назвал ее прекраснейшею и счастливейшею из всех им виденных стран. С королем Петр стал в великую дружбу, на прощанье получил от него в подарок дивную яхту и остался навсегда в самых лучших отношениях.

Из Англии Петр отправился через Амстердам и другие дорогие ему места, с которыми радушно простился, в Вену. Несмотря на полнейшее инкогнито царя и искреннее нежелание его всяких приемов, лично к нему направленных, по вступлении его в Саксонию ему оказано было самое живое участие и радушное отношение. Всюду его сопровождали торжественные встречи, приемы, обеды, пушечная пальба и проч. Царь внимательно осматривал университеты, крепости, картинные галереи, собрания редкостей и проч.

Иные отношения были проявлены в Вене. Здесь на всем пути только и толков было, что о соблюдении этикета. Австрийские придворные были помешаны на этикете, причем старались всюду унизить положение русских послов. Петр, пренебрегавший всякими формальностями лично для себя, был очень чувствителен по отношению к своему посольству. Поэтому все попытки австрийских царедворцев принижать русское посольство он разрешил одной фразой:

– Хорошо, соглашаюсь на все – пусть принимают нас здесь как им угодно, но зато и мы их примем так же в Москве…

Здесь также царь проводил время в изучении всего важного и всего интересного. Он ездил в Венгрию и был на минеральных водах в Бадене.

Отсюда царь хотел направиться в Венецию, быть может, даже в Париж, но в то время стрельцы опять поднялись. У гидры выросла новая голова. Петр направился в Москву, на пути посетив Варшаву.

После последней вспышки в среде стрельцов все их полки были высланы по окраинам, лишены незаслуженных льгот, несли должную, но нелегкую военную службу и, разумеется, очень недовольны были своим положением. Им снились прежние, давно минувшие вольности, им снилось безделье, им снились прежние доходные торговые статьи, а главное, своеволие. Все это было и быльем поросло. А все это наделал молодой царь со своими немцами. Ему обязаны были стрельцы своим теперешним положением. От него одного произошли эти беды. А теперь и сам он ушел из русской земли. Сказывают, и веру променял он. Сблизился с еретиками, сам еретиком стал и своих подданных хочет обратить в еретическую веру. Хочет образа Божия лишить людей. Хочет бороды брить, кафтаны резать. Девок и баб в компанию пускать. Совсем последние времена наступают. Да сказывают, что его там уходили. Он умер и теперь все на Руси без начала. Одна, свет, Софья Алексеевна надежда и спасение. Она стоит за старую веру и за незыблемые старые нравы и обычаи России. Ее теперь нужно посадить на царскую державу, а там она не забудет и горемычных стрельцов.

И вот четыре стрелецких полка, стоявших на литовской границе, сменили своих полковников, заменили их новыми и двинулись военным строем на Москву. А за этими готовы были двинуться и другие стрелецкие полки, бывшие под Азовом, в Малороссии, в Сибири и т. д. Смутились правители и не знали, что делать. Напрасно Гордон советовал немедленно двинуть войска против бунтовщиков. Только князь Борис Голицын поддержал его и войска были двинуты: 2000 преображенцев и 8000 сборного войска. Бунтующих собралось более 20 000. При встрече сторон после первого же натиска регулярных войск бунтовщики бежали. Оставалось ловить и расправляться.